Ты, я и Гийом

– Ах, да, – спохватилась она, – чуть не забыла спросить. Скажи – тебе зачем диссертация-то нужна? Имей в виду, у нас за это нет доплаты.

– Просто, для себя, – ответила я и опустила голову. Хотела еще добавить: «Чтобы стать человеком», но не решилась. Да и зачем? Вряд ли она меня услышит.

– А-а-а, – понимающе кивнула Гузель Ильшатовна. – Вроде хобби?

– Да, – на душе стало совсем паршиво.

– Тогда аллах с ней, с твоей диссертацией. Только странно все равно – умная девушка, а столько времени потратила зря. – Она укоризненно покачала головой и встала, давая понять, что аудиенция завершена.

Внутри меня все вскипело. Я поднялась вслед за ней и уперлась взглядом в ее – внезапно забегавшие под таким напором – глаза. Хотелось крикнуть: «Да что ты понимаешь?! Да что замечаешь вокруг себя, кроме власти и денег? Тебе же не известно ничего о человеке – ты, кадровый директор, – о его сердце и душе!» Разумеется, я сдержалась, хотя щеки мои пылали, а слова едва не сорвались с губ. Гузель Ильшатовна испуганно пожала плечами и отвернулась.

Я с усилием, но все же вежливо попрощалась и вышла из ее огромного, обставленного шикарной итальянской мебелью кабинета. А потом спустилась на второй этаж, в отдел кадров.

Две сотрудницы сидели за обшарпанными рабочими столами, уткнувшись в старые толстенные мониторы, и заполняли какие-то таблицы.

– Ну, как успехи? – спросила та, что постарше.

– Нормально, – расплывчато ответила я.

– Берет? – снова последовал вопрос.

– Я так поняла, что да.

Странно, хочу ли я работать здесь, меня даже не спросили.

– А-а-а… – Она даже глаз не отвела от экрана. – Нашла себе ездовую лошадку, а заодно и девочку для битья.

– Почему?! – переспросила я, нахмурившись.

– Да потому, – отмахнулась она. – Тебе хоть про банкеты рассказали?

– Н-н-нет, – ответила я, уже предвидя очередное неприятное откровение.

– Как всегда, – женщина вздохнула. – Придется мне тебя просвещать: пару раз в год наше руководство устраивает «корпоративы» по разным праздничным датам. Приглашают нужных людей, важных клиентов. У них свой санаторий есть в Боровом. Рядовых сотрудников – точнее, молодых симпатичных сотрудниц – ты подходишь, – она наконец оторвалась от монитора и кинула на меня беглый взгляд, – тоже зовут. Только не как гостей, а в качестве обслуги. Официантками.

– Ну и что? – спросила я с вызовом. Мне уже начинала надоедать эта болтливая тетка, живущая в каком-то своем мирке.

– А то! – резко бросила она. – Заранее предупреждаю: у каждого банкета всегда есть продолжение – там же, в номерах санатория. Каждый половозрелый мужик выбирает себе официанточку и… – она многозначительно закатила глаза.

Я сообразила, что пауза слишком уж затянулась, только когда кожей ощутила на себе ее пристальный, изучающий взгляд.

– А просто нельзя, что ли, не пойти? – Щеки у меня снова начали краснеть, а возмущение подкатило аж к самому горлу. Ясно, что сама я здесь работать теперь точно не собираюсь. Но больно было до слез за тех девушек и женщин, которые выбрали себе такую судьбу!

– Не-а, – кадровичка покачала головой. – Уволят сразу. А где сейчас работу нормальную найдешь? Мы на свои зарплаты и детей, и родителей кормим. Некоторые и мужей заодно. Нигде же толком не платят. Я вот из школы пришла – историю преподавала, – с грустной гордостью добавила она.

Не помню, но, кажется, я не сказала больше ни слова. Молча забрала свои документы и, едва разбирая дорогу, путаясь в хитросплетениях низеньких коридоров, вышла из офисного здания практически под стенами белокаменного Кремля. Так вот ты, оказывается, какая, родная моя Казань!

После этого случая я побывала еще на нескольких собеседованиях: нельзя мне было сдаваться. Положение не то. Но максимум, куда могли взять человека, пришедшего «с улицы», – это мелкая должность с зарплатой сто-двести долларов и беспрекословным подчинением начальству. Без собственных мыслей. Без инициатив. Никто и не заикнулся о возможности какого-то там роста. А если мне по неосторожности случалось задать подобный вопрос, меня окатывали уничтожающим взглядом и презрительно пожимали плечами.

В результате этих унизительных мытарств длиною в месяц понятно стало одно – не могу я включиться в игру с такими правилами! Вспомнились разъяснения всезнающего Карима, и я пожалела, что не прислушалась к его словам. Только зря потеряла время и, главное, нервы. Одни только повсеместные издевательства над моей диссертацией чего стоили! Каждый норовил меня в нее мордой ткнуть.