Ты маньячка, я маньяк, или А пес его знает

— Не удивительно, — усмехнулась Ирина, — но имя дать надо. Невежливо к живому без имени обращаться. Давай, Заей его назовем, в честь моего сволочного мужа.

— Зиновием, что ли? — спросила Ева, неслышно подкравшаяся сзади. — Не приходил твой гуляка? — спросила она, игриво толкая Ирину в бок.

Та махнула рукой:

— Нет! — И лицо ее снова собралось в гримасу: — Не приходи-ил!

— Ну-ну, не плачь, он слез не стоит, — обнимая Ирину, воскликнула Ева. — Лучше на кухню пошли, ударим по кофейку и кости ему перемоем.

— Пошли-и!

Евдокия снова погладила пса и собралась отправиться за подругами, но в батарее Заиной обуви заметила туфли Ирины, свеже испачканные мокрой глиной.

«Странно, — подумала она, — Ирка из Парижа только что прилетела. Из аэропорта сразу в такси или в автобус, а дом ее в центре города, здесь асфальт. Где она умудрилась грязь-то найти?»

— Евусик, — прогорлопанила Евдокия, — сегодня ночью здесь дождик был?

— Не дождик, а настоящий ливень! — ответила Ева и сердито спросила: — Ты где? Иди к нам, на кухню!

— Только руки сначала помой! — приказала Ирина.

Евдокия послушно отправилась в ванную, вымыла руки и, не обнаружив на вешалке полотенца, полезла в шкаф. Когда вытаскивала украинский рушничок, между стопками белья вдруг что-то сверкнуло. Евдокия приподняла аккуратно сложенные комбинашки и ахнула: это был нож.

«Где-то я уже такой видела», — подумала Евдокия.

Нож был длинный, охотничий, с загнутым острым концом и стоком для крови.

«Зачем Ирка хранит в своем доме холодное оружие? — удивилась она. — Да еще в ванной, да еще в нижнем белье».

Евдокия открыла рот, чтобы задать этот вопрос подруге, но, вспомнив про грязные туфли, передумала и молча отправилась в кухню.

Ирина там разливала по чашкам кофе и жаловалась на равнодушие мужа.

— Что я, что мебель, все одно для него, — плаксиво ворчала она.

— А ты искуственно на себя обрати внимание, — советовала Ева, таская из вазочки бисквитное печенье.

— Искуственно? Это как?

— С помощью искусства. Ты у нас кто? Журналист?

— Вроде, да, — согласилась Ирина.

Ева передразнила подругу:

— «Вроде да». В этом ты вся. Побольше уверенности, куколка! Возьми и прославься. Зая увидит какая жена у него крутая, и будет ее ценить. Запомни, успех современной женщины только в карьере.

Ирина горестно вздохнула:

— Знаю, я и стараюсь. В командировки охотно летаю. Я книгу пишу, — вдруг призналась она.

Евдокия подпрыгнула, пискнув:

— Да ну!

Ева лениво поинтересовалась:

— И как книга твоя называется?

Ирина смутилась, но все же сказала:

— «Страстная шапочка».

Евдокия опять подпрыгнула:

— Это о чем?

— О маньяках, — краснея, призналась Ирина.

— Жаль, — разочарованно зевнула Ева.

— А ты о чем думала?

— Я-то подумала, что о детском разврате. Даже другое название хотела тебе предложить, гораздо продвинутее и круче. Такое название! Такое…

Ирина, оживляясь, спросила:

— Какое?

— «Растлительная жизнь тинэджера».

— Это о чем? — снова подпрыгнула Евдокия.

Ева снисходительно изложила:

— Это о том, как опытный юнец развращает наивного папашу. А вот еще: «Отдающиеся малолетки!» Здесь хорошо бы поднять злобу дня: продвинутая дочь учит жизни мамашу, забитую, как все ваше брежневское поколение. Вот о чем надо, Ирка, писать.

— Фу-у! Это пошло! — пискнула Евдокия.

— И эта туда же! — хлопнула себя по ляжкам Ева. — Критики, мать их ити! Чтобы ты понимала, малявка! Читать кто будет? Народ. А народ жаждет пошлости! У народа отрада одна: узнать, что творится в чужой постели. А ваши изыски вот у народе где!

Ева полоснула ребром ладони по своей лебединой шее и вдохновенно обратилась к Ирине:

— Ты вот что, подруга, срочно роман перекраивай. Название можешь оставить. «Страстная шапочка» тоже пойдет, если писать будешь о шестиклассницах-лесбиянках. И я тебя прошу, возьми себе крутой псевдоним. К примеру: Анжелика Всемотдашкова. Или, что еще лучше, Эмануэль Дамснова.

Ирина, пятясь, спросила:

— Надеюсь, ты шутишь?

— А по-моему, очень неплохо, — рассмеялась Ева. — Дуська, ты как считаешь?

Евдокия задумалась, но поделиться впечатлением не успела — едва приоткрыла рот, как сама же Ева ее оборвала.

— А вообще, Ирина, ты все через задницу делаешь, — попеняла она подруге. — У Заи свирепствует импотенция, а ты книгу решила писать. Книга, это не враз. Пока ты ее напишешь, у Заи не то, что импотенция, член рассосется, жиром, блин, заплывет. Тут надо что-то другое придумать. Ты должна в кратчайшие сроки стать местной звездой.

Ирина, всплеснув руками, пришла в отчаяние:

— Ой, да как я только перед ним не становилась, бесполезно. Он все равно не смотрит. Уж такой он, видимо, уродился, мой Зая, ему не до баб.

Евдокия задумчиво предположила:

— Возможно, он для каких-то других уродился дел.

Ева скептически осведомилась:

— Для каких? Ты знаешь такие дела, которые можно доверить Зае?

Вопрос всех поставил в тупик — женщины погрустнели — в кухне повисло молчание.

В молчании этом телефонный звонок был подобен раскату грому — Ева вздрогнула, Евдокия пискнула, а Ирина охнула и потянулась за трубкой.

Ева, к аппарату сидящая ближе, подругу опередила.