Ты меня (не) купишь

Интересно, поверил ли Чеховской в упущенные двенадцать лет? Я так правдоподобно слезу пустила, что у страдальца ноги отстегнулись. Надеюсь, теперь он меня как огня бояться будет. Решит, что я помешанная на нем. Пиявка приставучая. А таких олигархи избегают.

Домой возвращаюсь окрыленная. Зря боялась. Избавиться от Чеховского оказалось проще простого: немного актерского мастерства – и он уже наверняка мчится к своей Кристине в попытке забыть меня и свой обреченный на провал план.

Мне даже сближаться с ним не пришлось. Было достаточно послушать о нем рассказы его племянников, сложить паззл и сделать вывод, как сильно Чеховской помешан на своей драгоценной персоне. Он ни на секунду не допустил мысли, что я не ведусь на дешевый флирт. С легкостью поверил в мою влюбленность с первого взгляда. Пусть я повысила ему самооценку, зато и себя от проблемы избавила. А заодно – Степу.

Он уже дома, когда я возвращаюсь. Раздражен. Злится, что опять задержалась и не предупредила. Приходится подкупать его. Заказываю на дом ужин из его любимого ресторана, включаю какой-то фильм про боксеров и весь вечер развлекаю его, как могу. Хотя спустя некоторое время мне кажется, что я отвлекаю себя. При малейшей паузе вспоминаю Чеховского: его озадаченный, растерянный вид. Мое ложное признание вызвало в его глазах не только шок, но и чувство вины. Не знаю, смотрит ли он так на всех женщин. И не знаю, хочу ли это знать. От одной только мысли о Кристине в животе крутить начинает. Будто я ревную Чеховского. Да мне вообще плевать на него!

Льну к Степе, чтобы убедить себя в том, что это единственный мужчина, который меня беспокоит, которого я люблю и хочу, от которого дух захватывает.

– Ой, Дашка, я чет устал сегодня, – вздыхает он, отстраняясь от меня. – Давай в другой раз.

Осадок обиды опускается куда-то на дно груди. «В другой раз» означает когда-нибудь потом, через неделю-две. На выходные же едем к маме, а в ее доме сексом заниматься нельзя, вдруг услышит наполовину глухая, крепко храпящая женщина. Даже в бане нельзя: стены тонкие, а рядом соседская беседка. Вдруг там сосед курит. Будет потом косо смотреть.

Допив вино, я собираю посуду и иду на кухню.

– Ты надулась, что ли? – бросает мне вдогонку Степа.

– На что? – пожимаю я плечами. – Вовсе нет. Я тоже устала. А завтра у меня родительское собрание, так что…

– Ты вещи приготовь. Я с зала заскочу сумку заберу и за тобой в школу подъеду. Завтра к маме и рванем. Нечего время терять. В субботу с утра и виноградом, и дровами займемся.

– Да, конечно, – отвечаю я, загружаю тарелки в посудомойку, включаю и отправляюсь в комнату. – Я спать, Степ. Ты идешь?

– Я попозже. Кино досмотрю. Ты ложись.

– Спокойной ночи, – бурчу я и закрываю за собой дверь. Не хочу ни видеть, ни слышать ни его, ни его проклятое бдыщ-кино.

Залезаю под одеяло, но уснуть никак не могу. На часах начало одиннадцатого. Поздновато, но лучше сейчас напомнить в чате о завтрашнем дне. Пишу родителям, чтобы не забыли о собрании и подготовили вопросы. Прочитываю два десятка ответов и пытаюсь еще раз уснуть. Снова не получается.

Решаю приготовить сумку. Собираю кое-какие вещи для себя и Степы, полотенца, банные принадлежности. Ставлю на зарядку ноутбук. Ополовиниваю косметичку. И слышу трель входящего сообщения. Чат у меня в беззвучном режиме, выходит – у кого-то настолько мучительная бессонница, что он не может удержаться от беседы в начале двенадцатого ночи.

«Я искал тебя…»

Телефон выпадает из моей руки. Я прикладываю ладонь ко рту, заглушая собственный «Ах!», и кошусь на дверь. Шагов Степы не слышно. Я выдыхаю и подбираю телефон с ворсистого ковра.

Перед глазами все плывет. О чем он думал, отправляя мне сообщение? У меня же муж! Сейчас я могла бы мыться, а Степа проверил бы почту. Или мы лежали бы в постели, занимались бы любовью. А тут такое!

Потираю вспотевшую от ужаса ладонь о шелк сорочки и разблокирую экран.

«Я искал тебя. Десять лет назад. Не нашел. Я даже имени твоего не знал. Помнил глаза, голос, пальцы, бабочку. Помнил бархат и вкус твоей кожи. Но этого оказалось мало. Или мало оказалось моего терпения и настойчивости. Я решил, что ты – плод моего воображения. Смирился с этим и жил в вечном поиске той, что являлась мне во снах. Ты можешь мне не верить. Можешь держать меня на расстоянии. Только уже поздно, Бабочка. Ты въелась в мой мозг, в мою кожу. Ты – моя цель. А цели я всегда добиваюсь».

Моя кожа покрывается мурашками. Они ползут по рукам, по спине, по ногам. Волосы на голове стягиваются куда-то на затылок.

Ничего себе – отшила!