Ты моя надежда

Она нужна мне, и она, возможно, не хочет признавать это прямо сейчас, но я нужен ей. В глубине души она знает, что это правда. Но это ничего не меняет. Ей просто нужно время, и мне тоже. Я найду способ удержать ее и снова сделать счастливой. Ставя тяжелый бокал со звоном на стойку бара, я думаю о том, что не в первый раз разрушаю Джулс.

Я поворачиваю голову в ее сторону, когда снова слышу ее крик: резкие ругательства эхом разносятся по лестнице и коридору. Ее голос грубый и сиплый, и я знаю, что ее мучает сожаление.

Я ухмыляюсь. Она права, я, должно быть, болен. Меня не покидает мысль, что она должна сожалеть о том, что переехала ко мне. Мой дом находится на окраине города, в уединенном, отдаленном месте. Если бы мы были у нее дома, соседи бы услышали ее крики, и вызвали бы уже копов. Я был бы в полной заднице.

Я слегка усмехаюсь, откручивая крышку с виски и медленно наливая его в стакан. Пока мы здесь никто не сможет услышать ее, кроме меня. Я единственный рыцарь в сияющих доспехах, которого она получит.

Я подношу стакан к губам, и улыбка исчезает, мои глаза устремляются к освещенному камину. Она включила его раньше, утверждая, что он приносит тепло и уют в темноту в столовой.

Допив виски, а затем запустив пальцы в волосы, я разочарованно вздыхаю, услышав ее крик.

Ей больно, и она рассержена, какое-то время понадобится, чтобы отметины на ее запястьях зажили. Но она выживет. Джулс это переживет.

Но кто бы ни написал ту записку, кто бы ни пытался оторвать от меня мою возлюбленную, этот ублюдок — мертвец. Я стискиваю зубы, ставя стакан на стол, и чувствую, как жжение от спиртного растекается по моей груди.

Эта мысль побуждает меня направиться к выходу. Ковер скатался, когда я тащил Джулс вверх по лестнице, и лампа на столике в прихожей лежит на боку, но, по крайней мере, не разбита. Мои ключи и бумажник все еще валяются на полу с тех пор, как она сбросила их со стола в своей отчаянной попытке ухватиться за что-нибудь, за что угодно, лишь бы ее не унесли наверх.

Мой взгляд метнулся к стене за железными перилами. Напряжение покидает меня, когда я наклоняюсь, чтобы поднять разбросанные предметы.

Мелкие вмятины и царапины на стенах исправить будет немного сложнее. Воспоминание о том, как она боролась со мной, пробуждает во мне нераспознаваемые эмоции. Я закрываю глаза и представляю, как крепко прижимаю ее к себе, заставляю замолчать и прижимаю к стене, заманивая в ловушку. Однако она ни на минуту не прекращала бороться. Я пересчитываю отметины на стене, нанесенные ей. Она царапала гипсокартон ногтями, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-то. Это улика, которую не так-то просто убрать. Я думаю, что сделал то, что должен был сделать. Хотя такое оправдание звучит так себе.

Ключи звенят, когда я бросаю их на стол, предварительно поставив его на место, а затем хватаю смятый кусок толстой кремовой бумаги.

Письмо, уничтожившее то, что у меня было.

Я прочищаю горло, желая, чтобы образы и воспоминания прошлого ушли, в груди у меня разливается невыносимая боль. У меня была Джулс. У меня была моя любимая, и она любила меня, я знаю, что любила.

Я сжимаю письмо, когда фокусирую на нем взгляд и поворачиваюсь спиной к лестнице, прислоняясь плечом к дверному косяку столовой и прислушиваясь к потрескиванию огня. Оно написано от руки, и почерк похож на женский. Я сужаю глаза, внимательно изучая каждый сантиметр бумаги, пытаясь распознать изгиб буквы, хоть что-то, что угодно. Ничто не приходит мне на ум. Ни единого имени. Невозможно определить, кто его написал.

Дорогая Джулия!

Мне больно говорить тебе об этом, но не могу смотреть издалека, как ты попадаешь в ловушку. Твоего мужа убили. Я знаю, что эта новость шокирует тебя, но у меня есть доказательства. Ты можешь мне не верить, но я молю, поверь мне. Мейсон Тэтчер убил его. Не доверяй ему. Не давай ему понять, что ты знаешь. Если он узнает, ты будешь в опасности.

Все, что я могу тебе сказать, это то, что тебе нужно бежать. Держись от него подальше.

Я больше ничего не могу сказать. Надеюсь, что ты будешь читать это письмо в безопасности, и примешь каждое слово на веру, так как это истинная правда.

X