Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

«Вот куда меня привела судьба, — мысленно смеялась она сама над собой. — Тюрьма открытого типа. Ха-ха-ха. Угрохала неизвестно сколько подонков, и на отсидку к папику подруги в Данию. Ведь Дания, как говорил принц Гамлет, тюрьма. Что за СИМВОЛИЧЕСКИЙ мир! Бог или черт надо мной откровенно смеется. О Господи, знал бы этот датский папа, что мне, как убийце, в этой тюрьме самое место».

Но датский папа просто показал Насте место своей работы. Он как раз был смотрителем в датской тюрьме. И ему было невдомек, что происходит с его гостьей. Осмотрев тюремное заведение открытого типа, Настя вместе с отцом Лиин вернулись домой. По пути Петр еще рассказал историю про какого-то русского, которому не хотелось покидать их тюрьму. Так ему в ней понравилось, что он напакостил на второй срок.

— Наверное, в России жизнь хуже, чем в датской тюрьме, — сказал Прокофьевой датский папа, — если этот заключенный захотел остаться в ней, чтобы не возвращаться домой? Как ты считаешь?

— Просто в России тюрьмы хуже, — ответила она.

— Да?! — обрадовался Петр.

— Да!

Настя даже подумала, что в Дании можно было бы остаться жить, если бы здесь не было так скучно. И она пустилась в дальнейший путь. Лиин дала ей адрес своего товарища, живущего в Берлине.

— Виталий — голубой, — сказала она. — Он по маме русский, раньше жил в Петербурге. Я ему звонила. Он сказал, что ты у него можешь остановиться, если захочешь посмотреть Берлин. Я думаю, там тебе понравится.

«Ну что ж, голубой, так голубой, — подумала Прокофьева, — видно, судьба моя такая с голубиными деньгами мотаться по голубым».

Виталий, действительно, живший некогда в России, потом в Молдавии, а потом в Бухаресте, добравшись наконец до Берлина, приютил ее на одну ночь и снабдил адресом своего товарища, такого же голубого, в Амстердаме, у которого тоже можно было остановиться переночевать, чем Настя и воспользовалась. И у нее было бы уже вполне четкое представление, почему у Европейского Союза синий флаг, если бы не разбавлявшие кое-где эту синеву соотечественники.

Из Амстердама до Парижа она попробовала для разнообразия ехать автостопом и нарвалась на одной из голландских автозаправок на парней из Литвы Гедиминаса и Дали. Они жили в Париже и рассмешили ее тем, что по прибытии в столицу Франции принялись хвастаться наличием у них в шкафу больших плиток гашиша, каждая из которых тянула на несколько килограмм.

— Нашли чем хвастаться, живя в столице мира, — смеялась Настя.

Но столица мира, как когда-то называли Париж, превратилась в прямом смысле в европейскую помойку, утопающую в грязи. Таких грязных улиц Настя не видела ни в Питере, ни в Москве. Бродя по городу, она повсюду натыкалась на бездомных, спавших прямо на улице.

Еще одну колоритную тетку Прокофьева встретила в русском «ГАСТРОНОМЕ», как было написано большими буквами по-русски на его вывеске, возле Лионского вокзала. Зайдя туда больше из любопытства, Настя своим рюкзаком привлекла к себе внимание. И с нею тут же заговорила по-русски продавщица. На вид это была коротко остриженная крашеная блондинка лет тридцати пяти.

— Ты откуда? — спросила она.

— Из Питера, — ответила Настя.

— Правда? И я из Питера. А когда приехала?

— Сегодня, — соврала по инерции Прокофьева, потому что на самом деле это было вчера.

— Оставайся. Здесь нормально. Я вот тоже приехала сюда три года назад со своим чемоданом. С мужем в смысле.

— Ну и где «чемодан»?

— Вернулся. А я здесь замуж за француза вышла.

— Ну и как?

— А говно. Сначала красиво ухаживал, а потом, когда расписались, повел в ресторан. Ну и что ты думаешь, заставил за себя платить. Да, у нас мужики так себя не ведут. А здесь каждый сам за себя. Жадный. Денег не дает. Заставил на работу устроиться. Вот, стою тут теперь за прилавком, — надула губки Маргарита. Имя было написано на бэйдже. — Извини, — продолжила она, — пригласить к себе в гости не могу. Мой француз не поймет. Но ты можешь здесь в ночлежке для нищих переночевать. Наберешь вечером «112», там тебе скажут, куда подойти.

— Так зачем ты живешь с «говном»? — не удержалась Настя.

— Зачем-зачем, — поджала губки Маргарита. — Ты что, маленькая, что ли? Надо же как-то в жизни устраиваться. А он человек обеспеченный. Квартира в Париже. Загородный дом. Жить можно.

«Да, — покачала головой, выйдя из «Гастронома», Настя. — Сущий театр. В ночлежку ночевать направила… Комикс».

Так Прокофьева ознакомилась с мозаикой Европы. И эта европейская дребедень ей порядком надоела. Она вышла на трансевропейское шоссе, чтобы отправиться дальше, и, вспомнив о камне, достала его из кармана. Он лежал на ладони, переливаясь на солнце, и ненароком сосредоточивал внимание своей теперешней владелицы на внутреннем голосе, который диктовал рифмованные строчки:

Я вам отвечу, что есть я, —Обитель страсти бытия.И если хочешь быть со мной на «ты»,Узнав все краски суеты,Войди в сей мир юдоли боли,И не пугайся пустоты.