Ты у меня одна

Она сжала кончик его языка. Втянула в себя. Начала целовать Шаурина поцелуем, от которого с ума сходили оба. Не припадала напористо, а ласкала полуоткрытые губы и язык. Полизывала и посасывала. Никого так не целовала прежде, а с Ванькой получалось. У него такие мягкие и чувствительные губы. И он всегда чутко отвечал на каждое ее движение. Так целоваться можно бесконечно, лаская друг друга между короткими вздохами.

— Ты сам виноват… Если нас застукают, ты будешь виноват… я не леди, мне все равно, где заниматься с тобой сексом.

Крепко вцепилась в его плечи, и он еще немного приподнял ее. Чтобы удобнее обхватила ногами.

— Тихо. Тихо, — прошептал удивительно мягко и начал двигаться, входя в нее не очень глубоко.

Не хотел ничего слышать. Хотел только быть в ней, чувствовать ее. Но после такого перерыва удовольствие получалось болезненным.

Сегодня он ее замучает.

…Неловкими пальцами пыталась расстегнуть браслет часов. Что-то никак не получалось. Ну вот, наконец-то… Алёна положила часы в ящик и замерла, словно забыла, что делать дальше. И вспомнила, только когда увидела, как Шаурин с треском срывает с себя одежду. Тогда скинула жакет. Расстегнув молнию сбоку на платье, поспешно схватилась за подол.

Он смотрел, как она раздевается.

Надо помочь ей. Захотелось раздеть ее самому. Шагнул к ней. Секунда, и черная ткань бесформенной горкой свалилась на бежевую плитку. Алёна осталась в белье. Оно пурпурного цвета. Яркое, темное, насыщенное, невероятно оттеняющее ее золотистую кожу и светлые волосы. Быстро снял с нее мокрые трусики, спустил их с бедер. Они упали на пол, Алёна отбросила их ногой к платью и завела руки за спину, чтобы расстегнуть крючки бюстгальтера. Но Шаурин развернул ее к зеркалу.

Завороженная, она смотрела, как он стянул с плеч тонкие бретели, расстегнул застежку и освободил ее от белья. Его темноволосая голова склонилась к ней. Губы прижались к самой чувствительной точке на шее. Тело свело судорогой удовольствия. Одна его рука ласкала грудь. От каждого прикосновения к тугим напряженным соскам било как током. Искры рассыпались по всему телу. Низ живота сводило от нестерпимого желания снова почувствовать его в себе. Как можно глубже. Но там пока только нежно гладила его рука.

Закрыла глаза…

Шаурин прижался к ней крепче. Наконец-то можно трогать ее тело. Чувствовать. Слышать. От нее пахло сексом. Диким, необузданным. С разорванным в клочья бельем, укусами до крови, поцелуями до синяков. Она еще не мылась, между ног у нее мокро. И снова невыносимо горячо. От нее пахло им. Она еще им полна.

Три недели без нее. Уже четыре… Какой-то уму непостижимый срок.

Едва он тогда переступил порог ее квартиры невозможность быть с ней быстро переродилась в невозможность быть без нее.

Месяц адской ломки. Месяц разум выл от боли и тоски.

Она умудрялась доводить его до сумасшествия одним взмахом ресниц. Он затрахает ее сегодня до смерти…

Она что-то сделала с собой… Похудела.

— Что ты с собой сделала?

— Что? — прошептала она.

— Надо обратно… — хрипло сказал он, но в ее затуманенных желанием глазах было непонимание. — Поправиться. Посажу тебя на протеины. На спортивное питание. — И он тряхнул ее.

Алёна вздрогнула и напряглась.

Ему не понравилось… не хотел, чтобы она доводила себя до такого состояния. Теперь даже ее тело говорило, что все изменилось. Не пережитые эмоции, что тихонько бурлили где-то на дне, снова всколыхнулись кипящей лавой. Как их погасить, не знал. Как избавиться…

Подтолкнул ее в душевую кабину. Она покорно встала под каскад горячей воды, которая дождем полилась на плечи и голову.

Черт, она же накрашена… Алёна намылила руки, смыла косметику с лица. Быстро омыла свое тело. Собираясь выйти из душевой, но Шаурин прижал ее к себе и начал целовать тем поцелуем, от которого подкашивались ноги.

— Пойдем в кровать… — коротко вздохнув, попросила она. Не хотела, чтобы они продолжили в ванной. После первого раза и так еле на ногах держалась. А тут скользко. Они оба мокрые.

— Нет.

Не поняла его «нет». Что-то насторожило, но сейчас Алёна не могла разобрать – что. Непреклонность какая-то непонятная. Как-то по-другому все сегодня. Он действовал рывками. То топил ее в нежности, то сдавливал в агрессивном напоре. И совсем ее не слышал. Хотя неудивительно. Сама тоже едва что-то соображала. Находилась в прострации, и дело совсем не в алкоголе. Да и не так уж много она выпила. Пару коктейлей. Шаурин до невменяемости пьян тоже не был. Но ему, по-видимому, хватило, чтобы потерять контроль.

— Ваня…

Вот опять что-то появилось в его взгляде. Что-то злое. Пугающее.

Его ладони плавно скользили по стройному телу. Пальцы касались самых чувствительных мест. Знал, что ей нравится. Как трогать, ласкать, чтобы она совсем потеряла голову.

Но он не ляжет в ее кровать…

Сильные руки легко приподняли ее над полом.

Если это было здесь, кровати, он ее придушит. Поэтому не спрашивал. Ничего не спрашивал.

Они все-таки вышли из ванной. Вернее, Ваня Алёну оттуда выволок. Твердой рукой направил в гостиную. Сбросил все подушки на пол, опрокинул ее на диван.

— У меня ногу свело.

— Где?