Ты убит, Стас Шутов

– Он не там. ― Врач кивнул в конец коридора, куда намеревался пойти Стас. ― Пойдем. Если, конечно… Сможешь идти?

Стас с готовностью кивнул.

Врач кивнул женщине и куда-то повел Стаса, а она осталась. Они шли бесконечными коридорами и лестницами. Стас брел как в тумане; в висках до боли грохотал пульс; одышка сводила с ума. Но хуже всего мучила неизвестность ― что же он увидит? Жив ли Егор? Куда они идут?

Они оказались у двери в отделение реанимации. Перед тем, как войти, врач выдал Стасу защитную одежду.

Дверь открылась. Отделение представляло собой длинное помещение, заполненное койками. Здесь лежали люди в тяжелом состоянии, подключенные к разной аппаратуре. Противно пищали какие-то датчики.

Врач подвел Стаса к одной из коек. Егора с трудом можно было узнать: чересчур бледный и худой, весь в ссадинах и пластырях, он лежал без сознания. Черты лица казались острее, чем обычно. Изо рта тянулись трубки, из вен на руках ― катетеры. Грудь была оголена, вся покрыта присосками, от которых к сложным аппаратам тянулись провода. Стас почувствовал новую волну ужаса. Казалось, все эти провода и трубки были не для того, чтобы вернуть другу силы, а, наоборот, отнимали их.

– Что с ним? ― выдавил Стас. ― Он жив? Ему больно?

– Его состояние стабильное, но тяжелое.

– Но он выкарабкается? Вы вытащите его?

– Мы сделаем все возможное, ― уклончиво сказал врач. Как же Стас ненавидел эти ответы! Так всегда врачи говорили в фильмах.

– Это все из-за меня, ― тихо сказал Стас, не сводя с друга глаз. Вина все сильнее поднималась к горлу. ― Егор, это все из-за меня… Прости, пожалуйста, прости.

Стас взял друга за руку. Она была вялой, холодной.

– Ему холодно. Почему здесь так холодно? А он даже не одет. ― Стас накинул на Егора одеяло. ― И почему он один? Где его родные?

– Его мама была здесь все утро. Но она не могла надолго оставить детей, ей пришлось уйти.

Стас задыхался от жалости. Егор здесь совсем один, в этом промозглом месте, где все так обезличено, так похоже на конвейер. Ему холодно и страшно, и никого нет рядом.

– Я с тобой, ― Стас тихонько сжал руку Егора. ― Я буду рядом.

Причиняя Стасу невыносимую боль, вина стремительно растекалась по венам, словно яд. Хотелось кричать и крушить все вокруг. Хотелось выдрать из Егора все эти трубки и провода, забрать друга с собой, унести его из этого бездушного страшного места. Перед глазами все расплывалось от слез.

Он все же это сделал. Он убил свою совесть.

* * *

Ждать автобус было жарко, солнце светило прямо в лицо. Многие прятались в тени за остановкой, рядом с Томой никто не сидел. То сминая, то расправляя в руках листок с адресом больницы, она рассматривала доску объявлений: пропавшая кошка, аренда квартиры, натяжные потолки и выкорчевывание пней.

За остановкой находилась церковь, и сейчас там громко звенели колокола. Автобуса долго не было, и Тома отвлекала себя от спутанных мыслей привычной игрой: издалека пыталась отгадать марку и модель подъезжающих машин. Они часто играли так с мушкетерами.

Наконец вдалеке показался автобус с нужным номером. Все вышли из тени и встали перед Томой. Мальчик в белой кепке прижимал к груди коробку, на которой была изображена машинка на радиоуправлении, бабушка в нарядном желтом сарафане держалась за ручку желтой сумки-тележки. Мужчина в льняной рубашке держал на руках двухлетнюю девочку и поправлял ей сбившуюся панамку.

Когда автобус подъехал, Тома медленно поднялась и направилась к дверям. Ждала, пока зайдут остальные. И вот все вошли, а Тома все стояла. Выглянула кондукторша.

– Заходить будем или нет? ― недовольно спросила она.

Тома нервно помяла в руках листок с адресом больницы.

– Нет… Я подожду следующий.

Пролепетав это, Тома отступила. Собралась уже развернуться, но в последний момент передумала. Вдох. Выдох. Она все-таки сделала шаг в салон.

Кондукторша забрала протянутые деньги, подозрительно глянула на Тому и буркнула: «Чудная какая!» А затем, потеряв к ней интерес, отошла к другому пассажиру.

Двери закрылись. Автобус тронулся.

* * *

Вернувшись в палату, Стас лег на койку и продолжил разглядывать багровое пятно на потолке. Казалось, оно разрастается ― как и паршивое чувство внутри. Болело тело, болела душа. Хотелось выпрыгнуть из себя, занять чье-то место и подождать, пока из его собственного «я» не выйдет вся боль. Хотелось хотя бы вспомнить: как, из-за чего вообще он докатился до этого?

В коридоре снова послышались приближающиеся шаги. Это был уже не врач, шаги, легкие и робкие, звучали иначе. Стас медленно отвел от потолка взгляд. В ту же секунду порывом ветра раскрыло занавески. Свет залил комнату.

В комнату кто-то вошел и застыл на пороге. Замялся, переступая с ноги на ногу.

Ослепленному Стасу пришлось прикрыться рукой от солнца, даже зажмуриться на несколько мгновений. Наконец он слегка приоткрыл веки и посмотрел на гостя. Пока он видел только черный силуэт: очертания девичьей фигуры и длинных пушистых волос. Человек был невысоким и весь сжался, сгорбился. Он словно боялся сделать шаг.