Ты, уставший ненавидеть

Ждать было противно. Более того, ожидать удара – худшая тактика, Сергей помнил это еще по дракам на харьковских базарах. Против него начали поход? Ладно, поглядим, не станет ли старший лейтенант из провинции тем орехом, на котором они поломают зубы?

Михаилу он ничего не рассказал: а последний момент удалось сдержаться. Сергей усадил Ахилло за недорисованную схему, понаблюдал, как старательный Прохор уснащает карту черными пуговицами, а затем ненадолго отлучился в соседний кабинет. Через минуту он вернулся, а еще через пять – зазвонил телефон. Пустельга взял трубку, помолчал, а затем отчеканил: «Да… Да! Так точно! Выезжаю!» Фокус старый и простой. Звонил лейтенант из соседнего отдела естественно, по просьбе Пустельги. Теперь оставалось сослаться на срочный приказ руководства, передать командование Михаилу, запретив ему отлучаться до вечера, и незаметно выскользнуть из Управления. В этот день Сергей был в штатском, что еще более облегчало дело.

Машину он вызывать не стал и пошел на Петровку пешком (благо рукой подать). Остальное было столь же просто. Удостоверение сотрудника Большого Дома действовало безотказно, и уже через полчаса Пустельга беседовал с пожилым следователем, который вел дело о похищении и убийстве гражданки Лапиной Веры Анатольевны…

Нельзя сказать, чтобы вмешательство соседнего учреждения обрадовало работника Петровки. Но спорить с Большим Домом было явно ни к чему, и вскоре Сергей знал все подробности. Их оказалось немного. Несколько дней, пока шел розыск, девушку нигде не видели. Следствие уже почти поверило, что актриса покинула Столицу, когда внезапно на Петровку позвонил сторож с Головинского кладбища. Три дня тому назад он заметил ночью какую-то странную возню возле одной из свежих могил. Два дня он сомневался, стоит ли ввязываться в это дело, но в конце концов решил заявить…

Тело Лапиной лежало под гробом какого-то профессора, в могиле, предназначенной его праху. Оно было завернуто в старый, пропитанный маслом и бензином брезент. На девушке был плащ – очевидно, тот, что запомнился Сергею. Ни денег, ни документов не оказалось, зато в кармане плаща лежал ключ. Лицо убитой было в крови, кровь запеклась на шее, но платье почему-то осталось чистым…

Пустельга не усомнился ни на миг, от чьей двери найденный ключ. Да, его впутали крепко, очень крепко…

Тело было еще у экспертов, и следователь предложил зайти через пару дней. Пустельга согласился, поблагодарил и решительно потребовал держать его визит в строгой тайне. Милиционер, у которого и так хватало забот, хмуро кивнул. Сергей понял, что тот не будет болтать.

Вскоре Пустельга был уже в следственном морге. Врач-эксперт оказался пожилым желчным субъектом в очках с толстыми стеклами, вдобавок беспрестанно курившим дешевые папиросы. Разговаривать с незваным гостем он отказался наотрез. Пришлось достать удостоверение.

Глаза под толстыми стеклами нервно моргнули, врач был явно испуган.

– Слушаю вас… гражданин… товарищ Пустельга…

Врач Сергею не понравился, поэтому следовало окончательно овладеть положением.

– Нет, доктор, это я буду вас слушать.

– Так вы… Вы – за мной? Лицо врача стало белым – под цвет халата. Можно переходить к делу.

– Доктор, я пришел к вам по очень важному поводу. Ни одно слово из нашего разговора не должно выйти из этих стен. Отвечать на мои вопросы вы должны четко, ясно и правдиво…

Врач лишь моргнул. Похоже, он до сих пор не поверил, что Сергей пришел не по его душу. Не иначе – из бывших, перепуганный на всю жизнь.

– Так вы готовы сотрудничать с нашим учреждением?

– Да… – выдавил эксперт, – спрашивайте… Сергей усадил врача за столик в его маленьком кабинете, прикрыл дверь и начал:

– Меня интересуют данные экспертизы по делу гражданки Лапиной…

Теперь в глазах эксперта плавало удивление:

– Так вы по этому поводу? Пожалуйста… Я-то думал… Извините, можно, я закурю?..

После третьей затяжки ему полегчало. Из ящика стола появилась небольшая папка.

– Понимаете, товарищ старший лейтенант, я еще только начал. Картина очень непростая…

– Но это убийство?

Врач, похоже, постепенно оттаивал. Теперь он мог позволить себе легкую, слегка снисходительную улыбку.

– Вы… прошу прощения, трупов не боитесь? Тогда пройдемте…

Трупов Пустельга не боялся, но в морге бывать не любил. Особенно в подобном – огромном, мрачном и необыкновенно холодном. В большом пустом зале стояли под светом мощных ламп обитые светлым металлом столы. На некоторых из них виднелись покрытые простынями тела. Сергея невольно передернуло.

– Вот-с… – нужный стол оказался вторым от входа. Врач привычным жестом отдернул простыню…

Вера Лапина была мертва – и мертва давно. В электрическом свете кожа казалась желтой, на обезображенном гримасой лице застыло странное выражение – не ужаса, как можно было ожидать, а бешеной, нечеловеческой ненависти. Полуоткрытый рот кривился жуткой усмешкой, белели ровные, без единой щербинки, зубы… Она плохо умерла – та, что хотела сыграть Изольду…