Тыл-фронт

Вечером харбинцы ожидали грабежей и расправы, но вместо этого из открытых окон пятого этажа гостиницы, где была эстрада, на притихшую площадь выпорхнули звуки аккордеонов, рояля и нежный, навевающий грусть по далекой родине голос:

Чуть горит зари полоска узкая,Золотая, тихая струя…Ой, ты, мать-земля, родная русская,

Дорогая Родина моя!

Песня то умирала, то вспыхивала гневом и болью:

Ой, дороги, дымные, военные,За Москву тяжелые бои!..На дорогах воры иноземные

Растеряли головы свои.

— «Как же мы могли жить без этого? Слушать японские гимны и возмущаться всем русским… своим?» — словно что-то неожиданно проснулось в душе Вареньки.

Еще несколько дней по улицам Харбина так же независимо расхаживали японские офицеры с шашками. Но теперь они подобострастно отдавали честь русским офицерам и аккуратно отвечали на приветствие русских солдат.

Никого не вызывали в ЧК, не появлялись на столбах повешенные, хотя за эти дни по Большому проспекту проследовало восемь похоронных процессий с телами убитых из-за угла советских солдат…

Снизу донесся звонок. Варенька вздрогнула и выглянула в открытое окно. У подъезда стоял советский офицер. Заметив Вареньку, он спросил:

— Что же вы закрылись среди белого дня?

Но в это время кто-то из прислуги открыл двери. Варенька стояла у окна. «Что ему нужно?» — испуганно думала она.

В зал из своего кабинета вышел старик Ермилов. Следом за ним показался его денщик Корней и бульдог Капрал Это торжественное шествие остановилось посреди зала. Экс-генерал был в полной парадной форме времен Николая Романова, при шашке, и всех орденах. Под мышкой он держал толстую папку «Плана завоевания Руси». Старик стоял, вытянув тонкую шею, высоко подняв голову. Позади с видом отрешенного, стоя, дремал Корней, у ног прилег Капрал.

Крестный был смешон, но Вареньке было не до смеха. Она со страхом поглядывала на дверь прихожей.

Офицер вошел медленно, степенно.

— Вы за мной, господин майор? Я пленен? — высоким голосом спросил генерал, пытаясь достать шашку. Но она крепко засела в ножнах. — Корней! Помоги сдать шашку, — брюзгливо прокричал он.

Два старика кое-как вытащили из ножен шашку. Она была не ржавая, а проржавевшая.

— Лентяй! — выкрикнул старик. — До чего довел святое оружие.

Офицер молча наблюдал за этой сценой.

— Вы со мной хотите драться на шашках, господин генерал? — наконец проговорил тот.

«На кого он похож? — рассеянно думала Варенька, не двигаясь с места, — Что ему нужно?»

— Я сдаю вам оружие! — высокомерно объявил старик, протягивая, майору истлевшую от времени реликвию.

— Я не за этим, господин генерал, — стараясь подавить смех, по-военному ответил офицер и даже прищелкнул каблуками. — Скорее к вашему высокопревосходительству.

Старик молча моргал глазами. Шея его постепенно сокращалась, очевидно, от усталости, ноги заметно начали дрожать.

— Да вы присядьте, господин генерал! — с тонкой иронией посоветовал офицер.

— Да-да!.. — проговорил крестный. — Корней! Стуло!.. Простите… как вы соизволили сказать, господин майор?

— Скорее к вашему высокопревосходительству, — повторил тот. — Так сказать, с нижайшей просьбой?

— С прошением? Гм-гм… Каково же ваше прошение? Где оно? Копией! Дай очки!

— Устное!.. Я только сегодня прибыл в город. Где-то нужно остановиться. Комендант штаба посоветовал обратиться к вам.

— Ну что ж? Милости просим! Корней! Покажи господину офицеру комнату Сережи… В ней отдельный вход.

«Да-да!.. Он похож на Ермилова! — сейчас же вспомнила Варенька, гадавшая, кого напоминает ей этот офицер: и профиль и голос. Только черный какой-то!»

— Простите, сударь! — снова заговорил старик. — Как вас величать?

— Рощин Анатолий Андреевич! — охотно отозвался майор, остановившись в дверях.

— Рощин?! Рощин?.. Ваш батюшка не состоял при Куропаткине в прошлую русско-японскую войну? — поинтересовался генерал.

— Может быть, — ответил Рощин.

— Я изволил служить под началом вашего батюшки! — сейчас же засиял старик. — Приводите себя в порядок — и к столу!

— Это большая честь, ваше высокопревосходительство, но вынужден отказаться. Служба. Через час вылетаю в Муданьцзян. Обязан доставить туда одного японского генерала и двух полковников, которые растеряли свои войска. Как видите, «груз» бесценный.

— Ха-ха-ха… — закатился экс-генерал. — Бесце… Ха-ха-ха… Бесценный! Именно бесценный! Превосходно! Какой каламбур! Он пойдет по всему Харбину… Бесценный груз: генерал и два полковника… Узнаю в вас батюшку!..

* * *

По дороге на аэродром Рощин заехал в комендатуру и зашел к помощнику военного коменданта. Каково же было его удивление, когда в кабинете оказался подполковник Свирин.

— Майор Рощин! — обрадовался тот. — Ты всегда как снег на голову!

— Это не здорово! — пошутил майор. — Если бы высказали, как манна с неба.

— Было и так, друг! — серьезно отозвался Свирин. — В книгу заслуженных людей дивизии внес…

— Ну это уж совсем ни к чему! — покраснел Рощин.