Тысяча грез Стеллависты

Медленно двигаясь по пустой гостиной, я чувствовал, как стены отступают, двери становятся шире и странные звуки, похожие на дальнее тихое эхо, медленно заполняют дом. При этом пространство дома наполнилось какой-то тревогой; будто таинственный невидимка, стоя у меня за спиной, старался заглянуть мне в глаза. Каждая из комнат, в которую я входил, чутко реагировала на мое появление, я ощущал чьи-то долго подавляемые эмоции, которые в любую минуту могли взорваться и найти выход. Наклонив голову к плечу, я вслушивался, и до меня доносился нежный женский шепот или слабый шорох одежды, как будто в комнате была невидимая мне женщина. Мне даже показалось, что в углу мелькнула тень. Каждое мгновение все неуловимо менялось, неизменным оставалось лишь ощущение таинственной тревоги.

— Говард, ты не чувствуешь, что здесь как-то страшно? — сказала Фэй, испуганно коснувшись моего рукава.

— Зато интересно. Ведь три-четыре дня, и все это исчезнет. Здесь останемся только мы с нашими мыслями и чувствами.

Фэй нервно передернула плечами.

— Я не справлюсь с этим, дорогой. Пусть мистер Стамерс подыщет нам самый обычный дом.

— Но, дорогая, это Пурпурные Пески, а не захолустный пригород. Здесь жили нестандартные личности, яркие индивидуальности.

Я посмотрел на свою Фэй, как будто впервые увидел нежный овал ее лица, детский рот и подбородок, белокурую челку, падающую на испуганные детские глаза, вздернутый носик и внезапно ясно понял, что Фэй как раз и есть обычная домохозяйка из захолустного пригорода, которая знает, что ее намерение поселиться в экзотических Пурпурных Песках — дерзкая, неисполнимая мечта.

Я обнял ее за плечи.

— Что же, девочка, наверное, ты права. Поищем что-нибудь попроще и посъедобнее, где не нужно будет прилагать усилий, чтобы оставаться собою. Пойдем, Стамерс нас ждет.

Как ни странно, наш отказ от дома не удивил Стамерса. Он что-то буркнул под нос и отключил дом.

— Я понимаю, миссис Талбот, — сказал он, спускаясь по лестнице. — Некоторые дома здесь навсегда принадлежат призракам. Не всякий согласится делить жилье с призраком Глории Треймэн. Не такое уж это приятное соседство.

Я резко остановился, как будто споткнулся о ступеньку.

— Глория Треймэн? Но здесь написано, что дом принадлежит Эмми Слэк и никому другому?

— Все правильно. Просто ее настоящее имя Эмми Слэк. Я не хотел вас посвящать в это, хотя в округе об этом знают все. Мы не слишком рекламируем Глорию, когда предлагаем этот дом. Иначе никто в нем и шага не сделает.

— Глории Треймэн? — оживилась Фэй. — Это та кинозвезда, что застрелила мужа. Вроде бы он был знаменитым архитектором. Да ведь ты же сам участвовал в ее защите на том процессе! Помнишь?

Пока оживившаяся Фэй осыпала агента градом вопросов, я оглянулся, поглядел на залитую солнцем лестницу в гостиную и вспомнил то, что было десять лет назад: сенсационный процесс, бурный его ход, а затем приговор, который как бы подвел черту и поставил точку в жизни целого золотого поколения — поколения бесчувственных и безответственных детей эпохи процветания, беспечных баловней судьбы.

Хотя присяжные вынесли оправдательный вердикт, все знали, что Глория Треймэн расчетливо и хладнокровно убила своего мужа, архитектора Майльса ван ден Стара, фактически пристрелила его, когда он спал в своей постели. Только талант и ораторское искусство адвоката Даниэля Хаммета спасло ее от возмездия. Я — тогда начинающий адвокат — был помощником Хаммета на процессе.

— Да, помню, я участвовал в защите. Сколько же времени утекло, — быстро сказал я Фэй нарочито-безразличным тоном. — Подожди меня в машине, детка, пока я кое-что уточню.

И, прежде чем она успела возразить, я влетел по лестнице на веранду и захлопнул за собой стеклянную дверь. Мертвые белые стены, плотным кольцом окружавшие бассейн, устремились в небо. Вода в бассейне замерла, как будто в ней навсегда утонуло время. Через ее темную толщу я видел внизу у машины ожидающих меня Стамерса и Фэй. Они показались мне в тот момент похожими на кинокадр из моего будущего, это было странно, и я произнес в никуда, вверх, к кому-то невидимому: «Прокрутите пленку, пожалуйста, смените кадр»!

* * *

…Все три недели, пока шел процесс, я, сидя за адвокатским столом, находился совсем рядом с подсудимой. Как и всем присутствовавшим в зале, мне врезалось в память ее лицо, похожее на маску, и пристальный взгляд, обращенный на свидетелей — ее шофера, полицейского врача, соседей, прибежавших на выстрел. Глаза ее не выражали ни эмоций, ни даже элементарной реакции на происходящее. Она была похожа на загадочного экзотического паука, которого пытаются разоблачить его жертвы. Нить за нитью вилась паутина, в центре которой находилась она, а Глория оставалась бесстрастной и равнодушной, предоставив адвокату самому находить выход из положения.

Она продолжала играть свою роль, роль Снежной Королевы, образ которой вот уже пятнадцать лет не сходил с экранов и принес ей всемирную славу.