Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

Яростно сопя, карабкались по скобам вверх, словно на телебашню. Ругались. Злобно пихали уставших, вздумавших передохнуть. Выбравшись – повалились на наст, задохнувшись от свежего воздуха и зажмурившись от искристого сияния снега. Теплый шарик солнца висел над мохнатыми елями в пронзительной синеве. Осели сугробы, затвердел наст. К Полярному кругу подкрадывалась весна. Самая обыкновенная, естественная. Не пылали леса, не горело адским огнем небо, да и земля не тряслась под ногами. И ведь не врали уши: в лесу в самом деле щебетала какая-то птаха!

– Значит, отбились бабы, – хрипло констатировал Гойко. Он отдышался первым, но все еще не торопился подняться на ноги – так и сидел на снегу, очумело крутя головой и оглядывая пейзаж с незнакомым прежде умилением во взоре. – Ну и ну. Не ожидал…

С ним согласились, но больше кивками и междометиями – разговаривать еще не могли. Дышали, стонали, исходили слюной, мычали и отплевывались. Гриша Малинин, выкарабкавшийся на поверхность второй раз подряд, лежал ничком и алчно грыз снег.

И прошло немало времени, прежде чем возник и был высказан естественный вопрос:

– А дальше… что?

– Это ты насчет чего? – спросил дядя Лева.

– Насчет всего.

– Дальше мы, по-моему, жить будем, есть такое мнение. Тебе этого мало? Мне пока в самый раз. Остальное – мелочи.

– А я как раз о мелочах… В лагерь вернемся, или как? Дальше-то что? Решать надо! Так, что ли, и останемся здесь жить? Помрем ведь. Весну и лето еще продержимся, а потом – привет… Патроны кончатся, и околевай после с голоду, да? Ничего себе мелочи!..

– Есть предложения? – с любопытством спросил Лашезин.

– Пока нет. То есть только одно предложение: подумать и решить. Оставаться жить в этих краях нельзя. Кто как, а я пас. Уходить надо.

– Куда это уходить? – осведомился Гойко. – В цивилизацию? К бабам? Мы вне закона, забыл? Каяться приползешь? Давай, они примут. Авось и до ближайшей стенки помогут дойти.

Кто-то поддакнул. На периферии лежбища словесно оскорбили Первоматерь. Гриша Малинин, уже давно перевернувшийся с живота на спину и сладко жмурящийся от солнца, как переживший зиму драный кот, подал голос в том смысле, что добровольно сдавшихся могут и помиловать. Не амнистировать, нет, но хотя бы не взять сразу к ногтю. Очень вероятно, что рабочая сила поднимется в цене. Если договориться меж собой и на допросах дружно валить убийство лагерных охранниц на умерших, то…

– Я в лагерь больше не сяду, – отрезал Гойко.

– Таки совсем плохо было? – спросил простуженным дискантом молчавший прежде Абрам Вайсброт. – Разве ж ты там работал больше, чем здесь?

– Допустим, нет! Я и обедал там каждый день, и ужинал, ну и что? Сказано, не вернусь! Лучше сдохну.

– Прямо здесь?

– Что?.. А, нет. Это верно, что выбираться надо. Поближе к людям, подальше от медведей. Если уж жить в лесу, то гораздо южнее… А можно и не в лесу. Мало ли всяких бродит…

– Так то нелегалы, – возразил кто-то, не подумав. – Их ловят.

– А мы, выходит, легалы? Поймают – шлепнут за милую душу. Значит, надо, чтобы не поймали, вот и все.

– В городе?!

Гойко помедлил, шевеля губами.

– Можно и в городе, – сказал он наконец, – только это не лучший вариант. Это жить, вроде как крыса. Дождемся либо дуста, либо фокстерьера. Как насчет гор где-нибудь на юге? Кавказ или Алтай, а?.. Оборудуем в горах базу, и не одну, и будем, когда надо, спускаться на равнину…

– Набеги, что ли устраивать?

– Почему нет? Достанем настоящее оружие и не будем очень уж наглеть. Проживем!

– Ты до Алтая таки доберись сначала, – посоветовал Вайсброт. – Ты сначала отсюда выберись…

– А по реке, когда вскроется? – подал голос Гриша и сам же немедленно отверг идею: – Нет, не то… Против течения, да там еще пороги… Пупки надорвем, а не выгребем.

– Пешком по тайге, – высказался Прон Халтюпкин. – И уходить надо чем скорей, тем лучше, пока наст держит. Завтра, а то и прямо сегодня. Мясо – на волокуши. Растает снег – не пройдем ни в какую. Тогда уж придется лета ждать, да и летом, наверное, в болотах потопнем. Места тут неприветливые… Хорошо пойдем, так авось до снеготаяния одолеем верст пятьсот. Дальше легче будет. Может, поселок какой встретим, транспортом разживемся… Или лесника. В такой глухомани все лесники – эксмены. Неужто заложит, а?..

– Ты еще сомневаешься? Ясно, заложит. Шлепнуть его сразу…

– Ну так шлепнем, если понадобится! А уходить – надо. Хрена ли мы тут высидим?

В диспут вступали новые голоса. Лашезин отмалчивался, но внимательно слушал. Насчет дальней перспективы каждый имел свое собственное суждение, а некоторые и по два, но по крайней мере большинство высказывалось за исход из этих мест. Уже хорошо… Значит, можно не делить еду, снаряжение и оружие, а просто поставить несогласных перед фактом: либо иди со всеми, подчиняясь большинству, либо оставайся голым, и долой компромиссы.

– А ты, дядя Лева, что скажешь? – спросил Гриша, когда все немного утомились.