Тысяча и одна ночь

И он стал плакать, стонать и жаловаться, а Абу-альХасан отвечал: «О брат мой, я хотел тебе только добра, по я боялся, что если я скажу тебе заранее, тебя охватит любовь, которая оттолкнёт тебя от встречи с ней и встанет между ней и тобою. Успокой же душу и прохлади глаза – она обращает лицо к тебе и добивается встречи с тобою». – «Как зовут эту женщину?» – спросил Али ибн Беккар. И Абу-аль-Хасаy ответил: «Её имя Шамс-анНахар, и она из любимиц повелителя правоверных Харуна ар-Рашида, а это место – дворец халифа».

И Шамс-ан-Нахар села и стала рассматривать прелести Али ибн Беккара, и он – тоже рассматривал её красоту, и любовь друг к другу охватила обоих. И Шамс-ан-Нахар велела всем невольницам сесть по местам. И каждая из них села напротив окна, и Шамс-ан-Нахар велела им петь, и одна из невольниц взяла лютню и произнесла:

«Ты послание второй раз пришли,И ответ возьми ты открыто свой.Пред тобой, о царь дивной прелести,Я стою, на страсть свою жалуясь.О владыка мой, о душа моя,О жизнь моя драгоценная,Пожалуй мне поцелуй один —

Подари его или дай взаймы!Я верну его, не лишишься тыСамого его, – каким был, верну.А захочешь ты прибавления,Так возьми его, с душой радостной.О надевший мне платье гордости,Будь же счастлив ты в платье радости!»

И Али ибн Беккар пришёл в восторг и сказал ей: «Прибавь мне ещё таких стихов!» И невольница пошевелила струны и произнесла такое стихотворение:

«Ты часто далёк, о мой любимый,

И глаз научил мой долго плакать.О счастье очей моих, о радость —Желаний предел моих и веры!О, сжалься над тем, чьи очи тонутВ слезах опечаленного страстью».

А когда она окончила свои стихи, Шамс-ан-Нахар сказала другой невольнице: «Дай нам послушать что-нибудь». И та затянула напев и произнесла такие стихи:

«От взоров хмелею я, не винами я пьяна,И стана его изгиб с собою мой сон увёл.Не тешит меня вино – утешусь лишь кудрями;

Вином не взволнована – чертами лица его,И волю мою сломил кудрей завиток его,А то, что одето в плащ, похитило разум мой».

И когда Шамс-ан-Нахар услышала стихи, произнесённые невольницей, она долго вздыхала, и стихи ей понравились. А потом она велела петь другой невольнице. И та взяла лютню и произнесла:

«Лицо его светилу неба – соперник,Вода юности на лице его сочится.И отметил пух на щеках его два ряда письмён,И весь смысл любви в них изложен до предела,Закричала прелесть, лишь только он повстречался мне:

«Вот он, расшитый вышивкой Аллаха!»

А когда она окончила свои стихи, Али ибн Беккар сказал невольнице, бывшей близко от него: «Скажи ты, о невольница, и дай нам услышать что-нибудь!» И она взяла лютню и произнесла:

«Время близости слишком коротко —Для оттяжек этих и игр твоих,Разлука часто губит нас —Прекрасный так не делает,Ловите же миг счастья вы —Любви приятен будет час».

А когда она окончила свои стихи, Али ибн Беккар сопроводил их обильными слезами. При виде его плача, жалоб и стонов Шамс-ан-Нахар загорелась страстью и любовью, и её погубило увлеченье и безумие любви. И она поднялась с ложа и подошла к дверям покоя, и Али ибн Беккар встал и пошёл ей навстречу, и они обнялись и упали без памяти. И невольницы подошли к ним и подняли их и внесли их в покои и обрызгали розовой водой. А когда они очнулись, то не нашли Абу-аль-Хасана, который прятался за краем ложа. «Где же Абу-аль-Хасан?» – спросила невольница, и тот показался ей из-за ложа. Шамс-ан-Нахар пожелала ему мира и воскликнула: «Я прошу Аллаха, чтобы он дал мне возможность наградить тебя, о творец милости!»