Тысяча и одна ночь. Книга 9

И когда они разговаривали, вдруг подошёл к ним Халифа, и ему сказали: "Каково тебе, о бедняга? Разве ты не знаешь, что с тобой случилось?" - "Нет, клянусь Аллахом", - ответил Халифа. И ему сказали: "Сейчас пришли невольники и взяли твою невольницу, которую ты украл, и они искали тебя, но не нашли". - "Как - взяли мою невольницу?" - спросил Халифа. И кто-то сказал:

"Если бы ты попался, тебя бы убили". Но Халифа не обратил на этих людей внимания, а вернулся бегом в лавку Ибн аль-Кирнаса и увидел, что он выезжает, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, это нехорошо! Ты отвлёк меня и послал твоих невольников, и они взяли мою невольницу". - "О бесноватый, пойди сюда и молчи!" - ответил Ибн аль-Кирнас. И потом он взял его с собой и привёл к красиво построенному дому и вошёл с ним туда, и Халифа увидал, что девушка сидит там на золотом ложе и вокруг неё десять невольниц, подобных лунам. И когда Ибн аль-Кирнас увидел эту девушку, он поцеловал землю между её руками, и Кут-аль-Кулуб спросила его: "Что ты сделал с моим новым господином, который купил меня за все, что имел?" И Ибн аль-Кирнас ответил: "О госпожа, я дал ему тысячу золотых динаров". И он рассказал ей историю Халифы с начала до конца, и девушка засмеялась и сказала: "Не взыскивай с него - он человек простой, - и потом она сказала: - Вот ещё тысяча динаров в подарок ему от меня. И если захочет Аллах великий, он возьмёт от халифа то, что его обогатит".

И когда они разговаривали, вдруг пришёл евнух от халифа, требуя Кут-аль-Кулуб, так как халиф узнал, что она в доме Ибн аль-Кирнаса, и, узнав это, не мог ждать её и приказал её привести. И когда Кут-аль-Кулуб пошла к нему, она взяла с собой Халифу и шла до тех пор, пока не пришла к халифу, а придя к нему, девушка поцеловала землю меж его руками. И халиф поднялся для неё и пожелал ей мира и приветствовал её и спросил, каковы были её обстоятельства с тем, кто её купил, и девушка сказала: "Это человек, которого зовут Халифа-рыбак, и вон он стоит у двери. Он мне рассказывал, что у него есть с владыкой нашим, повелителем правоверных, счёты из-за товарищества по рыбной ловли, в которое они вступили". - "Он стоит здесь?" - спросил халиф. И девушка отвечала: "Да!"

И тогда халиф приказал привести его, и рыбак явился и поцеловал землю меж рук халифа и пожелал ему вечной славы и благоденствия. И халиф удивился рыбаку и посмеялся над ним и сказал: "О рыбак, разве ты правда был вчера моим товарищем?" И Халифа понял слова повелителя правоверных и ободрил своё сердце и укрепил душу и сказал: "Клянусь тем, кто пожаловал тебе халифат после сына твоего дяди, я не знаю, в чем состояло это товарищество. Мне пришлось только смотреть и говорить". И затем он повторил ему все, что с ним случилось, от начала до конца, и халиф начал смеяться, а потом Халифа рассказал ему историю с евнухом и то, что у него с ним случилось: как евнух дал ему сто динаров, сверх динара, который он получил от халифа, и рассказал ему также, как он пошёл на рынок и купил сундук за сто динаров и динар, не зная, что в нем находится, и рассказал ему всю историю с начала до конца. И халиф посмеялся над рыбаком, и расправилась у него грудь, и он воскликнул: "Мы сделаем так, как ты хочешь, о приводящий достояние к его обладателю!"

И Халифа умолк, а после этого халиф велел выдать ему пятьдесят тысяч динаров золотом и роскошную одежду, из одеяний великих халифов, и мула и подарил ему рабов из числа чёрных, которые прислуживали ему. И стал Халифа как бы одним из царей, существовавших в это время.

Что же касается халифа, то он обрадовался прибытию своей невольницы и понял, что все это - дела Ситт-Зубейды, дочери его дяди..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот сорок пятая ночь

Когда же настала восемьсот сорок пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф обрадовался возвращению Кут-аль-Кулуб и понял, что все это - дела Ситт-Зубейды, дочери его дяди, и велик стал его гнев на неё, и он оставил её на некоторое время и не входил к ней и не имел к ней склонности.

И когда Ситт-Зубейда убедилась в ртом, её охватила из-за гнева халифа большая забота, и цвет её лица пожелтел после румянца, и когда ей стало невмоготу терпеть, она послала к сыну своего дяди, повелителю правоверных, извиняясь перед ним и признавая свою вину, и произнесла в письме такие стихи: