Тысяча и одна ночь. Том II

Он луна, что взором разит своим, когда всмотрится.Или, как ветвь – губящая стройностью, когда склонится.Как у зипджей[25] кудри, как золото цвет лица его,

Он чертами нежен, а стан его на тростник похож.О жестокость сердца и нежность стройных боков его!Отчего нельзя от сердца к стану послать ее?Коль была бы нежность боков его в душе его,

Никогда бы не был жесток с влюбленным и злобен он.О хулящий нас за любовь к нему, будь прощающим!Кто отдаст мне тело, что взято в плен изнурением?

Виноваты здесь лишь душа и взоры очей моих;Так забудь упреки, оставь меня в этой горести!

И юноша не знал об этой невольнице, а его отец научил ее и сказал: «О дочь моя, знай, что я купил тебя только как наложницу для царя Мухаммеда ибн Сулеймана аз-Зейни, а у меня есть сын, который не оставался на улице один с девушкой без того, чтобы не иметь с нею дело. Будь же с ним настороже и берегись показать ему твое лицо и дать ему услышать твои речи». И девушка отвечала ему: «Слушаю и повинуюсь!» – и он оставил его и удалился.

А по предопределенному велению случилось так, что девушка в один из дней пошла в баню, что была в их жилище, и одна из невольниц вымыла ее, и она надела роскошные платья, так что увеличилась ее красота и прелесть, и вошла к госпоже, жене везиря, и поцеловала ей руку, и та сказала: «На здоровье, Аниз аль-Джалис! Хороша ли баня?» – «О госпожа, – отвечала она, – мне недоставало только твоего присутствия там». И тогда госпожа сказала невольницам: «Пойдемте в баню!» – и те ответили: «Внимание и повиновение» И они поднялась, и их госпожа меж ними, и она поручила двери той комнаты, где находилась Анис аль-Джалис, там маленьким невольницам и сказала им: «Не давайте никому войти к девушке!» И они отвечали: «Внимание и повиновение!»

И когда Анис аль-Джалис сидела в комнате, сын везиря, а звали его Нар-ад-дин Али, вдруг пришел и спросил о своей матери и о девушках, и невольницы ответили: «Они пошли в баню».

А невольница Анис аль-Джалис услыхала слова Нур-ад-дина Али, сына везиря, будучи внутри комнаты, и сказала про себя: «Посмотреть бы, что это за юноша, о котором везирь говорил мне, что он не оставался с девушкой на улице без того, чтобы не иметь с ней дело! Клянусь Аллахом, я хочу взглянуть на него!» И поднявшись (а она была только что из бани), она подошла к двери комнаты и посмотрела на Нур-ад-дина Али, и вдруг оказывается – это юноша, подобный луне в полнолуние. И взгляд этот оставил после себя тысячу вздохов, и юноша бросил взгляд и взглянул на нее взором, оставившим после себя тысячу вздохов, и каждый из них попал в сети любви к другому.

И юноша подошел к невольницам и крикнул на них, и они сбежали от него и остановились вдалеке, глядя, что он сделает. И вдруг он подошел к двери комнаты, открыл ее и вошел к девушке и сказал ей: «Тебя мой отец купил для меня?» И она отвечала: «Да», – и тогда юноша подошел к ней (а он был в состоянии опьянения), и взял ее ноги, и положил их себе вокруг пояса, а она сплела руки на его шее и встретила его поцелуями, вскрикиваниями и заигрываниями, и он стал сосать ей язык, и она сосала ему язык, и он уничтожил ее девственность.

И когда невольницы увидали, что их молодой господин вошел к девушке Анис аль-Джалис, они закричали и завопили, а юноша уже удовлетворил нужду и вышел, убегая и ища спасения, и бежал, боясь последствий того дела, которое он сделал. И, услышав вопли девушек, их госпожа поднялась и вышла из бани (а пот капал с нее) и спросила: «Что это за вопли в доме? – и, подойдя к двум невольницам, которых она посадила у дверей комнаты, она воскликнула: – Горе вам, что случилось?» И они, увидав его, сказали: «Наш господин Нур-ад-дин пришел к нам и побил нас, и мы убежали от него, а он вошел к Анис альДжалис и обнял ее, и мы не знаем, что он сделал после этого. А когда мы кликнули тебя, он убежал». И тогда госпожа подошла к Анис аль-Джалис и спросила ее: «Что случилось?» – и она отвечала: «О госпожа, я сижу, и вдруг входит ко мне красивый юноша и спрашивает: «Тебя купил для меня отец?» И я отвечала: «Да!» – и клянусь Аллахом, госпожа, я думала, что его слова правда, – и тогда он подошел ко мне и обнял меня». – «А говорил он тебе еще что-нибудь, кроме этого?» – спросила ее госпожа, и она ответила: «Да, и он взял от меня три поцелуя». – «Он не оставил тебя, не обесчестив!» – воскликнула госпожа и потом заплакала и стала бить себя по лицу, вместе с невольницами, боясь за Hyp-ад-дина, чтобы его не зарезал отец.