Тысяча и одна ночь. Том VIII

Когда же настала четыреста семьдесят первая ночь, она оказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда тюремщик рассказал аль-Хаджжаджу о деле с тем человеком, аль-Хаджжадж спросил его: «Горе тебе, а ты слышал, чтобы он что-нибудь говорил?» – «Да, – отвечал тюремщик, – когда кузнец ударял молотком, тот человек взглядывал на небо и говорил: «Разве не ему принадлежит сотворение и власть?» И альХаджжадж воскликнул: «Или не знаешь ты, что то, что он сказал в твоём присутствии, освободило его, когда тебя с ним не было!»

И язык его обстоятельств сказал в этом смысле такие стихи:

О господи, сколько бедствий ты от меня увёл!Не будь тебя, я ни сесть не мог бы, ни снова встать!

Ведь сколько и сколько раз, которых не сосчитать,Отвёл ты беду от нас! О сколько и сколько раз!

Рассказ о кузнеце (ночь 472)

Рассказывают также, что один человек из праведников узнал, что в каком-то селении есть кузнец, который кладёт руку в огонь и берет из него кусок раскалённого железа, и огонь не переходит на его руку. И праведник направился в это селение, спрашивая, где кузнец, и его провели к нему. И, взглянув на него и присмотревшись к нему, праведник увидел, что он делал то, что ему приписывали. И праведник отложил своё дело до тех пор, пока кузнец не кончил работать, а потом он пришёл к нему и приветствовал его и сказал: «Я хочу быть сегодня вечером твоим гостем». И кузнец отвечал: «С любовью и удовольствием!» – и привёл праведника в своё жилище и поужинал с ним, и они легли вместе, и праведник совершенно не видел, чтобы кузнец вставал ночью на молитву или поклонялся Аллаху.

«Может быть, он от меня скрывается», – сказал себе праведник и переночевал у него во второй и в третий раз, но увидел, что кузнец добавляет к обязательным молитвам только желательные и простаивает лишь небольшую часть ночи. «О брат мой, – сказал он ему, – я слышал о том, какую Аллах оказал тебе милость, и видел, что она проявляется на тебе. Но затем я посмотрел, каково твоё усердие в молитве, и не увидел, чтобы ты поступал как тот, через кого являются чудеса. Откуда же у тебя это?»

«Я расскажу тебе о причине этого, – сказал кузнец. – Я влюбился в одну девушку и очень любил её, и много раз её соблазнял, но не мог её осилить, так как она искала защиты в богобоязненности. И пришёл год засухи, голода и беды, и не стало пищи, и увеличился голод. И вот я сидел, и вдруг постучал в ворота стучащий, и я вышел и вижу: это стоит она. «О брат мой, – сказала она мне, – меня поразил сильный голод, и я поднимаю к тебе голову, чтобы ты накормил меня ради Аллаха». – «Разве ты не знаешь, какова была моя любовь к тебе и что я из-за тебя вытерпел, – отвечал я. – Я не накормлю тебя ничем, пока ты мне не дашь над собою власти». – «Смерть, но не оглашение Аллаха!» – сказала она и вернулась к себе.

Но через два дня пришла снова и сказала мне то же, что в первый раз, а я сказал ей в ответ то же, что сказал сначала. И девушка вошла и села в комнате (а она была близка к гибели), и когда я поставил перед ней кушанье, её глаза прослезились, и она воскликнула: «Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)». – «Нет, клянусь Аллахом, если ты мне не дашь над собою власти», – ответил я. И девушка сказала: «Смерть для меня лучше, чем наказание великого Аллаха!» И она поднялась, оставив кушанье…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят вторая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина сказала тому человеку, когда он принёс ей кушанье: «Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)». И он ответил: «Нет, клянусь Аллахом, если ты не дашь мне над собою власти!» – «Смерть, но не наказание Аллаха!» – воскликнула девушка. И затем она поднялась и вышла, оставив кушанье и не съев ничего. И она говорила такие стихи:

«Единый, чьей милостью охвачены твари все,Ты слышишь, я жалуюсь, ты видишь, что я терплю!Бедою поражена и горькою я нуждой.Лишь часть моих горестей мою бы прервала речь.

Подобна я жаждущей: пред взором её вода,Но выпить де может глаз» не выпьет ни капли он.Не тянет душа меня вкусить того кушанья,Чья сладость исчезнет вся, а грех будет век со мной».