Тысяча и одна ночь. Том XII

«И вот улетели птицы вечером, снявшись,А умер кто от любви, в том нет прегрешенья.Я буду скрывать любовь, пока я смогу скрывать,Но коль одолеет страсть, её открывают.Пришёл ко мне призрак той, кто видом всем схож с зарёй,У ночи моей любви не будет рассвета.Я плачу о них, и спят свободные от любви,

И ветер любви теперь со мною играет,Я отдал слезу мою, и деньги, и душу всю,И разум, и весь мой дух, – а в щедрости прибыль.Ужаснейшей из всех бед и горестей нахожуЯ милой красавицы враждебность и злобу,Он говорит: «Любовь к прекрасным запрещена,А кровь тех, кто любит их, пролить не запретно»Что делать, как не отдать души изнурённому –

Отдаст он её в любви, – любовь – только шутка.Кричу от волнения и страсти к любимой я –Ведь истинно любящий на плач лишь способен».

А когда взошло солнце, он отпер дверь комнаты и пошёл в то место, где был раньше, и сидел напротив той залы, пока не пришла ночь, но ни одна птица не прилетела, и Хасан сидел и ждал их. И он плакал сильным плачем, пока его не покрыло беспамятство, и тогда он упал на землю, растянувшись, а придя в себя после обморока, он пополз и спустился вниз, и пришла ночь, и сделался весь мир для него тесен.

И Хасан плакал и рыдал над собою всю ночь, пока не наступило утро и не взошло солнце над холмами и долинами, и он не ел, не пил и не спал и не находил покоя.

И днём он был в смятении, а ночь проводил в бденье, ошеломлённый, пьяный от размышлений и от сильной страсти, охватившей его, и произносил такие слова поэта, любовью взволнованного:

«О ты, что смущаешь солнце светлое на заре

И ветви позор несёшь, хоть ей то неведомо, –Узнать бы, позволит ли, чтоб ты возвратилась, рок,Погаснет ли тот огонь, что пышет в моей груди?И сблизят ли нас при встрече страсти объятия,Прильну ли щекой к щеке и грудью к груди твоей?Кто это сказал: «В любви усладу находим мы»В любви ведь бывают дни, что горше, чем мирры сок…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот восемьдесят восьмая ночь

Когда же настала семьсот восемьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Хасан-ювелир, когда его страсть усилилась, произнёс эти стихи, будучи один во дворце, и не находил никого, кто бы его развлёк. И когда он был в муках волнения, вдруг поднялась из пустыня пыль, и Хасан побежал вниз и спрятался, и понял он, что хозяева дворца вернулись. И прошло не более часа, и воины спешились и окружили дворец, и семь девушек тоже спешились и вошли во дворец и сняли оружие и бывшие на них боевые доспехи, а что касается до младшей девушки, сестры Хасана, то она не сняла с себя боевых доспехов, а вошла в комнату Хасана и не нашла его. И она стала его искать и нашла его в одной из комнат, больного и исхудавшего, и тело его утомилось, и кости его стали тонки, и цвет его лица пожелтел, и глаза его провалились на лице, от скудости пищи и питья и от обилия слез из-за его привязанности к той девушке и его любви к ней.

И когда его сестра-джинния увидела, что он в таком состоянии, она была ошеломлена, и её рассудок исчез. Она спросила Хасана, каково ему, что с ним и что его поразило, и сказала ему: «Расскажи мне, о брат мой, чтобы я ухитрилась снять с тебя твои страдания и была за тебя выкупом». И Хасан горько заплакал и произнёс:

«Влюблённому, коль его оставит любимая,Останутся только скорбь и муки ужасные.Снаружи его – тоска, внутри его – злой недуг,Вначале он говорит о ней, в конце – думает».