Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Аладдин же нисколько не зазнался и не изнежился в своей новой жизни; он посвящал те часы, которые не проводил с супругою своею Бадрульбудур, добрым делам и собирал справки о бедняках, чтобы облегчать их положение. И это потому, что он не забывал о своем прежнем звании и о той нужде, в которой жил с матерью в годы своего детства. И сверх того, каждый раз, как выезжал он верхом, приказывал идти за собой нескольким невольникам, которые всегда бросали горстями золото сбегавшемуся на протяжении всего пути народу. И каждый день после полуденной трапезы и после ужина по его приказу раздавались бедным остатки с его стола, которыми кормилось более пяти тысяч человек.

Его щедрость, доброта и скромность расположили к нему весь народ, и все благословляли его. Имя его и жизнь его были священны для всех. Но завоевала для него все сердца и довершила его славу большая победа, одержанная им над взбунтовавшимися против султана племенами, причем он выказал чудеса храбрости и воинскую доблесть, оставившую далеко позади все подвиги знаменитейших героев. И Бадрульбудур еще сильнее полюбила его за это и все более и более радовалась своей судьбе, давшей ей в мужья единственного достойного ее человека. И так прожил Аладдин несколько лет в полном счастье между женою и матерью, окруженный любовью и преданностью великих и малых, более любимый и более уважаемый, нежели сам султан, который, впрочем, продолжал превозносить его и беспредельно восхищаться им.

Вот и все, что было с Аладдином.

А что касается чародея из Магриба, ставшего причиной всех этих событий и невольно доставившего Аладдину все его благополучие, так о нем скажу вот что. После того как он оставил Аладдина умирать от голода и жажды в подземелье, он возвратился к себе на родину, в далекий Магриб.

И все это время печалился он неудачным исходом своего путешествия и сожалел о трудах и усталости, которым напрасно подвергал себя из-за волшебной лампы. И не проходило дня, чтобы он не вспоминал с горечью в сердце обо всем этом и не проклинал и Аладдина, и ту минуту, когда встретил его. И однажды, когда досада давала о себе знать особенно упорно, ему захотелось наконец узнать подробности смерти Аладдина. А для этого, так как он был весьма искусен в землегадании, взял он свой столик с песком, вытащив его из шкафа, сел на квадратную циновку, очертил красный круг, разровнял песок, расставил значки — мужские, женские, матерей и детей, — пробормотал землегадательные слова и сказал:

— Песок, песок, скажи мне, что сталось с волшебной лампой? И какой смертью умер этот сын сводника, негодяй по имени Аладдин?

И, сказав это, он потряс песок, как следовало по обряду. И вот составились фигуры, и образовался гороскоп. И беспредельно изумленный человек из Магриба после подробного изучения фигур гороскопа узнал достовернейшим образом, что Аладдин не умер, что он жив и здоров, что он владеет волшебной лампой, что живет он в роскоши и почете, что женился он на дочери царя Китая, царевне Бадрульбудур, которую любит и которая отвечает ему тем же, и, наконец, что по всему Китаю и до края света все называют его не иначе как эмиром Аладдином!

Когда чародей узнал таким образом, при помощи колдовства и землегадания, то, чего никак не ожидал, он пришел в бешенство и стал плевать на землю и в воздух, приговаривая:

— Плюю на твое лицо, о сын ублюдков! Мочусь на твою голову, о сводник Аладдин, собака, собачий сын, висельник, чумазое лицо!

В эту минуту Шахерезада заметила, что восходит утренняя заря, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Плюю на твое лицо, о сын ублюдков! Мочусь на твою голову, о сводник Аладдин, о собака, собачий сын, висельник, чумазое лицо!

И он оплевывал, топтал ногами и осыпал жестокими ругательствами и самыми разнообразными оскорблениями воображаемого Аладдина до тех пор, пока не успокоился немного. И тогда он решился во что бы то ни стало отомстить Аладдину и заставить его искупить все блага, которыми тот пользовался в ущерб ему самому и благодаря волшебной лампе, которая стоила ему, волшебнику, стольких напрасных трудов и усилий. И, ни минуты не колеблясь, пустился в путь, отправился он в Китай. А так как злость и желание мести окрыляли его, то он ехал безостановочно, все время обдумывая, как лучше всего справиться с Аладдином; и не замедлил он прибыть в столицу Китайского царства. И остановился он в хане, где нанял помещение. И на другой же день после своего приезда стал посещать все общественные и самые многолюдные места; повсюду только и говорили, что об эмире Аладдине, о красоте эмира Аладдина, о щедрости эмира Аладдина, о роскоши у эмира Аладдина. И сказал он себе: «Клянусь светом и огнем! Скоро это имя будет произноситься лишь по случаю смертного приговора!»

Таким образом дошел он до дворца Аладдина и, увидев величественное здание, воскликнул: