Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И она прошептала на ухо несколько слов своей старой кормилице, которая на мгновение посмотрела мне в лицо, а потом взяла меня за руку, велев следовать за нею. И я, поклонившись этой стайке голубок и бросив страстный взгляд на восхитительную Каирию, пошел за старухой, которая провела меня по нескольким галереям, и, миновав тысячу поворотов, мы добрались до маленькой двери, от которой у нее был ключ. И она открыла эту дверь, а я выскользнул на улицу и увидел, что вышел из дворца.

Однако, поскольку уже рассвело, я поспешил пройти обратно во дворец через большие ворота, причем так, чтобы меня заметили стражники. И я пробежал в свою комнату, в которой, едва переступив порог, увидел своего покровителя, визиря царя Сабур-шаха, потомка друзей Лута, который ждал меня на пределе терпения и беспокойства. И он встал, увидев, как я вошел, обнял меня и, нежно поцеловав, сказал:

— О Хасан, сердце мое было в великом трепете за тебя! И я не сомкнул глаз всю ночь, думая о том, что ты, чужак в Ширазе, бежишь от ночных опасностей со стороны негодяев, кишащих на его улицах! Ах! Дорогой, где ты был вдали от меня?

Я не стал рассказывать ему о своем приключении и о том, что провел ночь с девушками, а лишь ответил, что познакомился с одним купцом из Дамаска, поселившимся в Багдаде, который только что уехал в Эль-Басру со всей своей семьей, и что он продержал меня у себя всю ночь. И мой защитник был вынужден поверить мне, лишь вздохнув, и дружески пожурил меня.

И это все, что было с визирем царя Сабур-шаха, потомком друзей Лута.

Что же касается меня, то я почувствовал, что сердце мое и разум мой связаны прелестями восхитительной Каирии, и весь этот день и всю ночь я вспоминал малейшие обстоятельства нашего знакомства. И на следующий день я все еще был погружен в свои воспоминания, когда в мою дверь постучал евнух, и он спросил:

— Здесь живет господин Хасан из Дамаска, новый дворецкий господина нашего, царя Сабур-шаха?

И я ответил:

— Ты у него.

Тогда он поцеловал землю между рук моих и поднялся, чтобы вытащить из-за пазухи бумажный свиток, который он вручил мне. И он ушел так же, как и пришел.

И я тут же развернул бумагу и увидел, что она содержит следующие строки, начертанные замысловатым почерком: «Если олень из страны Шам, прогуливаясь в лунном свете среди ветвей, придет этой ночью в сады, он встретит молодую лань, ищущую любви, которая падает в обморок от одного его приближения и которая скажет ему на своем языке, как сильно она тронута тем, что стала его избранницей среди других ланей и любимицей среди ее спутниц».

И, о господин мой, прочитав это письмо, я почувствовал себя пьяным без вина. Ибо, хотя в первый же вечер я понял, что восхитительная Каирия имеет ко мне какую-то склонность, я вряд ли ожидал такого доказательства ее привязанности. Поэтому, как только я смог сдержать свои чувства, я подошел к своему защитнику — визирю царя Сабур-шаха — и поцеловал его руку. И, настроив его таким образом в мою пользу, я попросил у него разрешения сходить к одному дервишу из моей страны, недавно прибывшему из Мекки и пригласившему меня провести с ним ночь. И, получив на это разрешение, я пошел домой и выбрал из своих драгоценных камней самые красивые изумруды, самые чистые рубины, самые белые бриллианты, самые крупные жемчужины, самую нежную бирюзу и самые совершенные сапфиры, и я взял золотую нить, чтобы сделать из них четки. И как только на сады опустилась ночь, я уже благоухал чистым мускусом, и я бесшумно пробирался через заросли и прошел через маленькую потайную дверь, путь к которой я знал и которую нашел открытой как будто специально для осуществления моего намерения.

И я пробрался под кипарисы, у которых в первую же ночь позволил себе уснуть, и, задыхаясь стал ждать прихода своей возлюбленной. И ожидание это жгло душу мою, и мне казалось, что время нашей встречи никогда не наступит. И вот в лунном свете среди кипарисов вдруг мелькнуло белое пятно — и перед моими восторженными глазами предстала восхитительная Каирия. И я пал к ногам ее лицом вниз, не в силах сказать ни слова, и пребывал в таком состоянии, пока она не сказала мне голосом, похожим на журчащий ручей:

— О Хасан, любовь моя, встань и вместо этого нежного и страстного молчания дай мне истинные доказательства твоей склонности ко мне! Возможно ли, о Хасан, что ты действительно нашел меня красивее и желаннее всех моих подруг, этих восхитительных девушек, этих совершенных жемчужин, и даже самой принцессы Зулейки?! Мне необходимо услышать это еще раз из уст твоих, чтобы поверить ушам своим.

И, заговорив таким образом, она наклонилась ко мне и помогла подняться. А я взял ее руку, поднес ее к страстным губам своим и сказал ей:

— О царица из цариц! Вот тебе для начала четки из моей страны, перебирая которые ты выберешь зерна в дни своей счастливой жизни, ты будешь вспоминать раба своего, который их тебе подарил! И с этими четками, ничтожным даром бедняка, прими также признание в любви, которую я готов сделать законной перед кади и свидетелями!

И она ответила мне: