Тысяча сияющих солнц

Рашид замахнулся еще раз – Лейла подставила руку и ухватилась за ремень. Какое там! Муж вырвал его одним быстрым движением. Ремень просвистел в воздухе. На этот раз Лейле удалось увернуться. Подскочив к Рашиду, она изо всех сил двинула его в ухо. Тот выругался и бросился на нее, загородив дорогу. Лейла метнулась в сторону, но бежать уже было некуда. Рашид прижал жену к стене и принялся охаживать ремнем, только кровь брызгала из-под пряжки.

По груди! По лицу! По пальцам! По плечам! Мариам потеряла счет ударам, потеряла счет своим мольбам, своим пустопорожним попыткам удержать его. Расплывчатый клубок из тел, скрежещущих зубов, сжатых кулаков, яростных хлестких ударов вертелся у нее перед глазами. И вот из красной мути проступила четкая картина: чьи-то обломанные ногти впились Рашиду в щеки, вцепились в волосы, царапают лоб… «Да это же я задаю ему жару, я», – не сразу поняла Мариам, и дикий восторг обуял ее.

Рашид оставил Лейлу и повернулся к ней. Поначалу он словно не видел Мариам, потом сощурился, взгляд сделался сосредоточенным, тяжелым, гневным. Мариам вспомнила свадебную церемонию, Джалиля рядом, зеркало, где они с будущим мужем впервые встретились глазами… Казалось, само равнодушие глядит на нее из стеклянной зыби. А она беззвучно молила чужого, постороннего человека о снисхождении.

О снисхождении.

И вот перед ней те же глаза. Жестокие.

Немилостивые.

А почему?

Разве она была ему дурной женой? Изменяла? Грубила? Плохо кормила его и его друзей? В чем она перед ним провинилась? За что он постоянно мучил ее?

Разве она не отдала этому человеку свою молодость?

Ремень со стуком упал.

Значит, Рашид решил действовать голыми руками.

Лейла быстрым движением подняла что-то с пола. Сверкнуло донышко разбитого стакана с острыми, зазубренными краями.

По щеке Рашида из глубокой раны ручьем полилась кровь, пятная рубаху.

Рашид крутанулся на каблуках и рванулся к Лейле. Та упала.

Мгновение – и муж рухнул на нее, ухватил за горло. Лейла захрипела.

Мариам клещом вцепилась ему в плечи и попыталась оттащить. Потом попробовала разжать пальцы. Потом укусила за руку. Бесполезно. Хватка только усиливалась.

«Он задушит ее, – сообразила Мариам. – Нам с ним не справиться. Спасения нет».

Она выскочила из комнаты. Залмай наверху молотил кулачками по закрытой двери.

Мариам пулей вылетела во двор.

Лопата стояла на привычном месте у сарая.

Рашид не заметил, что Мариам вернулась. Лицо у Лейлы посинело, глаза вышли из орбит. Она уже не сопротивлялась.

Сколько всего он отнял у Мариам за двадцать семь лет? Сейчас заберет и Лейлу.

Мариам подняла лопату.

– Рашид!

Он обернулся.

Лопата угодила ему в висок.

Удар свалил Рашида на бок, заставил разжать пальцы, схватиться за окровавленную голову. В лице его уже не было ни ярости, ни ожесточения. «Он понял, что я не дам ему спуску, – мелькнуло в голове Мариам. – А может, в нем проснулась совесть».

Она заглянула Рашиду в глаза.

В них не было ничего, кроме лютой злобы. Губы его бешено искривились.

«Если я с ним сейчас не расправлюсь, – поняла Мариам, – он вытащит свой револьвер. И убьет не только меня, я и защищаться бы не стала. Лейлу тоже убьет».

Мариам размахнулась изо всех сил, повернула лопату острием вниз и обрушила на Рашида.

Вся ее несчастливая жизнь уместилась в этот удар.

20

Лейла

Над Лейлой нависло лицо: зубы оскалены, глаза выпучены. От запаха табака перехватывает дыхание. Мариам мельтешит где-то рядом. А выше только потолок, и череда пятен сырости на нем, и трещина в штукатурке, похожая на равнодушную ухмылку или на недовольно искривленный рот – с какой стороны комнаты глядеть. Сколько раз Лейла смахивала с потолка пыль и паутину, обмотав палку тряпкой. Трижды они с Мариам закрашивали трещину. И вот ее нет, она превратилась в ехидный взгляд, да и тот уходит дальше и дальше. И потолок за ним. Маленький такой стал, не больше почтовой марки, вон как горит во мраке. И вспыхивает еще ярче, и разлетается в разные стороны, и опять сливается в одно, и снова разбрызгивается. Дождь светляков изливается на Лейлу и гаснет, гаснет, гаснет…

Откуда-то издалека слышны неясные голоса, сын и дочь кружатся перед Лелой, в их лицах озабоченность, тревога, тайна. Залмай нетерпеливо-обожающе глядит на отца.

Вот и все, мелькает в голове у Лейлы. Какая презренная смерть.

И вдруг мрак редеет.

Лейла словно возносится, зависает в воздухе.

Потолок возвращается на законное место, гладкий и просторный. Вон она, трещинка, улыбается себе безмятежно.

Лейлу кто-то трясет.

– Ты жива? Пришла в себя? – слышит она встревоженный голос.

Над Лейлой склоняется Мариам. Как близко, каждую морщинку видно.

Лейла пытается сделать вдох. Горло горит огнем. Лейла пробует еще раз. Огонь проникает глубоко в грудь. Лейла хрипит, давится, кашляет. Но дышит.

В том ухе, которое слышит, оглушительно звенит.

Лейла поднимается и видит Рашида. Он неподвижно лежит на спине, невидяще уставившись перед собой. Рот у него чуть приоткрыт, по щеке стекает розовая струйка, штаны мокрые.

А лоб-то, лоб!

Лопата? Зачем она здесь? Лейла глухо стонет.