Тысяча свечей

– Знаю, – ответил Крэг, – потому что был там. Тогда я не обратил внимания… и не очень задумывался позже. Но в конце концов до меня дошло, что для девушки, которая меня торопила… да, Пиппа, торопила… Я задался вопросом «почему?» и пришел к выводу: потому что на самом деле она не хочет и никогда не хотела замуж за меня. Она только хотела сбежать из «Вершин» подальше от Харди. Потому что Харди сказал неслыханное Реной слово: НЕТ.

– «Нет» чему?

– Папиному имению. Всему, что можно купить за папины деньги.

– Но, Крэг, как ты можешь это утверждать?

– Пиппа, говорю же, я сам слышал. Рену сбросила лошадь. Бантик, как помнится. Это произошло после ее обычной ссоры с Харди о верховой езде. Похоже, эти двое всегда будут помешаны на лошадях. Я ехал вместе с ними. Но именно Харди поднял ее, и именно на Домрея она посмотрела и сказала: «Вот так это и будет, верно?» Он отвернулся и покачал головой. Тогда это мне ничего не сказало, но потом, когда она приклеилась ко мне… потом к Глену Берту, я понял, что она от чего-то убегает. Ох уж эта гордость! – Крэг пожал большими плечами.

– Да, но у Дома она тоже была, – лояльно сказала Пиппа, оправдывая Рену.

– Но Харди отбросил ее, когда приехал за ней. А за это мы должны благодарить старого Франклина. Если бы он не изменил завещание… Правда, я часто думаю, он ведь так обожал Рену, почему же…

– Думаю, – сказала Пиппа, – могу объяснить. Она рассказала о последнем дне в комнате дяди Престона и как она описала Дома – упрямого, гордого и решительного. Как позднее, когда она спросила дядю Престона, чем ему помочь, тот ответил: «Ты уже очень много для меня сделала».

– Значит, старик связал их этим завещанием, – задумался Крэг. – Он знал, что Дом не примет наследство и через тысячу лет, поэтому заготовил бомбу. Хотя, думаю, Пиппа, все это могло продолжаться и продолжаться, если бы не жеребец. Знаешь что, я рад, что так произошло с неукротимым, Бобби и всеми прочими. В конце концов, Бобби не стало хуже, у него полно времени в Минте, так что дикарь, можно сказать, сэкономил Рене и Дому эту тысячу лет, – рассмеялся он.

Пиппа задумчиво проговорила:

– Тебе нравится это число? Рупи и Дэйви снова волнуются по поводу заказа на тысячу свечей.

– В гроссах это выглядит действительно безумно, – шутливо признался Крэг. – Извини, что побеспокоил двух наших бухов.

– Рупи не столько обеспокоен, сколько озадачен. По его словам, ты сказал, что всегда хотел только их.

– Иногда я так думал, Пиппа, – печально сказал Крэг. – Мне казалось, что это только для таких людей, как мои родители, помнишь?

– Их любовь была тысячью свечей, – вспомнила Пиппа. Она ждала продолжения.

– Я знал, что первая свеча загорелась в тот день, в поезде. С тех пор новые загорались одна за другой. Но иногда гасли… – он вздохнул, – ты отталкивала меня.

– Ты сам отворачивался, – горячо возразила Пиппа. – Говорил: «никаких обязанностей»… «ничего не меняет»… «успокойся».

– И каждое слово иссушало, убивало меня. Но что еще я мог, зная…

– Зная что, Крэг?

– Что между нами стоит мальчуган. Я люблю его, Пиппа, но…

– Но ты не прав, – тихо сказала она. – Дэйви совсем ни при чем. О, Крэг, с ума сошел?

Так как смуглый человек считал вслух, крепко прижимая ее к себе, пропуская сотни; ведь ему нужно быстрее досчитать до 999.

– Тысяча, Пиппа. Тысяча свечей. Она поверила. Свет был везде.