Тысячелетие вокруг Каспия

Поэтому мы видим задачу в том, чтобы, используя накопленный и проверенный материал фактов, понять и объяснить его как явление биосферного масштаба, т. е. соединить этническую историю с палеогеографией I тыс. н. э. Отсюда вытекает наше отношение к библиографии и истории проблемы. Библиографические сноски не исчерпывающи, так как нашей задачей является изучение хуннов, а не хуннологов. С XVIII в. хуннская тема увлекала многих талантливых историков, но их взгляды блестяще изложены К. А. Иностранцевым в специальной работе, повторять которую нет смысла. Новые разногласия учтены автором этих строк в цитированных работах. Поэтому целесообразно не повторять пройденного, а дать, так сказать, двуступенчатую систему отсылочных сносок: ссылаться на последние обобщающие работы, в которых изложение источников и взгляды предшественников уже критически обработаны и проверены. Да ведь нельзя вложить в одну главу книги все, что выучил за 30 лет!

Зато за счет экономии, проведенной предлагаемым способом, появилась возможность использовать достижения палеогеографии, что особенно интересно для описываемого периода, ибо климатические колебания II–IV вв. были весьма резкими. Именно этот параметр позволит пролить свет на главную тему нашей книги — характеристику разных типов этнических контактов.

28. Встречи

Перейдя на новое место, неукротимые хунны не могли не встретиться с аборигенами. Обычно именно встречи и столкновения на этническом уровне привлекали внимание древних историков и фиксировались в их сочинениях. И о приходе хуннов в Прикаспий есть упоминания: уже упомянутого географа Дионисия Периегета, около 160 г., и Птоломея в 175–182 гг. Но этого так мало, что даже возникло сомнение, не вкралась ли в их текст ошибка переписчика.[124] Однако такое сомнение неосновательно,[125] ибо автор VI в. Иордан, ссылаясь на «древние предания», передает версию, проливающую свет на проблему.[126]

Король готов Филимер, при котором готы ко второй половине II в. появились на Висле,[127] привел свой народ в страну Ойум — страну, изобилующую водой. Предполагается, что страна Ойум располагалась на правом берегу Днепра.[128] Там Филимер разгневался на каких-то женщин, колдуний, называемых по-готски «галиурунами» и изгнал их в пустыню, где с ними встретились «нечистые духи», и потомки их образовали племя гуннов.

Видимо так и было. Хунны, спасшиеся от стрел и мечей сяньбийцев оказались почти без женщин. Ведь редкая хуннка могла вынести 1000 дней в седле без отдыха. Описанная в легенде метисация — единственное, что могло спасти хуннов от исчезновения.

Но эта метисация, вместе с новым ландшафтом, климатом, этническим окружением так изменили облик хуннов, что, для ясности, следует называть их новым именем гунны, как предложил в 1926 г. К. А. Иностранцев (см. выше).

Такая радикальная перемена в образе жизни и культуре — явление естественное. Английские крестьяне XVII в. — пуритане, баптисты, квакеры и католики, эмигрировавшие в Америку, за 200 лет переродились в скваттеров и трапперов, потом в ковбоев, потом в гангстеров. Они стали непохожими на англичан, но ведь и те со времен Тюдоров изменились, хотя и в другом направлении.

Еще более нагляден пример испанцев в Латинской Америке. В XVI в. Кортес покорил ацтеков с помощью тласкаланцев и семпоальцев, которые за помощь и союз были освобождены от всех налогов. Смешение креолов с индейцами шло медленно, но расхождение «Новой Испании» с метрополией — быстро. Креолы — испанцы, рожденные в Америке, — в XVIII в. возненавидели «гачупинов», так называли приезжавших из Испании.

В XIX в. испаноязычные католические колонии отпали от Испании и вернули индейские названия: Мехико, Чили, а креолы выдумывали себе генеалогии, чтобы походить не на испанцев, а на ацтеков или инков, ибо называли себя не «испанцами», а «американцами».

Хунну и гунны — аналогичный пример этнической дивергенции, но с более печальным исходом. Дивергенция — следствие миграции, а на новом месте пришельцы не могут не вступить в контакт с соседями, но контакты бывают разными.

Аланы, жившие между нижней Волгой и Доном, встретили хуннов недружелюбно. Однако во II–III вв. хунны, постепенно становящиеся гуннами, были слишком слабы для войны с аланами, потрясавшими даже восточные границы Римской империи. На берегах Дуная их называли роксаланы, т. е. «блестящие» или «сияющие аланы» — ср. греческое чтение бактрийского имени Раушанак — Роксана (жена Александра Македонского).[129]

В низовьях реки Сейхун (Сырдарья) жил оседлый народ хиониты, которых китайцы называли «хуни» и никогда не смешивали с хуннами.[130] С хионитами хунны не встречались. Очевидно, лежавшая между ними суглинистая равнина с экстрааридным, т. е. сверхзасушливым климатом, была природным барьером, затруднявшим этнические контакты, нежелательные для обеих сторон.