Тысячелетие вокруг Каспия

Принятие уйгурами манихейства не было предопределено судьбой. Нет, это только историческая случайность. В Уйгурии была и христианская община. Троица, которой поклоняются все христиане, по-уйгурски называлась «Учыдук», буквально — «Три святыни». Но во время межплеменной войны 752 г. эта община оказалась союзницей басмалов и тюргешей, которые были разбиты. Манихейская же община поддержала победившего хана и выиграла власть.

По сути дела, Уйгурия, одержав ряд блестящих побед, находилась в это время на пороге гибели. Социально-этническая система ее упростилась до такой степени, что удержать ее от распада на независимые племена можно было только силой. Поэтому появление конфессиональной общины с культурной доминантой укрепляло власть хана. Вопрос в другом, удачен ли был выбор? Пожалуй, не очень. Но с Китаем отношения были натянуты, а в Китае христианство в VIII в. было дозволено, манихейство же — запрещено. Следовательно, для Уйгурии манихеи были естественными союзниками, и в 766–767 гг. хан и вельможи приняли «религию света», а «как люди высшие действуют, тому низшие подражают».

Первыми жертвами фанатичных манихеев оказались каменные изваяния тюркских богатырей. Ю. Н. Рерих рассказал автору этих строк, что в Монголии они все разбиты и обезображены, и был удивлен, что они сохранились на Алтае и в Семиречье. Вряд ли кто-либо из наших историков может одобрить сектантский вандализм.

Затем, в 795 г., в результате дворцовых переворотов, ханская власть была ограничена советом чиновников (не племенных вождей) и руководителей манихейской церкви, которые требовали, чтобы «во всей земле простолюдины и живые существа чистые и добрые были покровительствуемы, а злые — истребляемы».

Определяли же, кто добр, а кто — зол, те же манихеи, и есть сведения, что в манихейских кумирнях изображался демон, которому Будда моет ноги. Эти кумирни, конечно, не сохранились. Нетерпимость надолго стала знаменем эпохи.

Но не только враги, а и сами уйгурские простолюдины тяготились новой религией. Возможно ли было растолковать пастуху, неграмотному храброму воину, что родная благоухающая степь, любимая жена и веселые дети — страшное зло, от которого надо отречься? Мог ли он представить себе абстракцию борьбы лучистого Сияния с беснующимся Мраком? Мог ли он возненавидеть свои крепкие руки, натягивающие тугой лук до уха, и своего боевого коня, носившего его к победам над врагами? Ясно, что народ был манихейским только по названию. Так произошел разрыв между неофитами и массами.

И правительство ничего не могло изменить, так как в 795 г. на престол был возведен приемный сын одного из вельмож Кутлуг, на условиях ограничения власти. «Вельможи, чиновники и прочие доложили: «Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору: …законы и повеления должны быть даны: должно надеяться на небесную милость и благосклонность». Иными словами, у хана были отняты исполнительская и судебная власть, а политика взята под контроль небесной милости», т. е. манихеев.[312] Союз племен превратился в теократию.

Как совместить это странное, хотя и не уникальное явление, с фазами этногенеза? В общую систему оно не укладывается и, как будто, противоречит ей. Однако надо помнить, что ни один этнос не живет одиноко, а контакты, даже идеологические, могут нарушить закономерность этногенеза, если они достаточно сильны. Конечно, при контактах с положительной комплиментарностью, проще сказать с взаимной симпатией, возможны симбиозы и даже слияние двух-трех сомкнувшихся этносов, но слияние происходит лишь на подъеме пассионарности и в акматической фазе, когда этносы молоды и эластичны, а их системы имеют один знак, например — развитие в сторону усложнения и увеличения системных связей (система-плюс).

Сочтение «молодого» этноса со «старым», т. е. находящимся в инерционной фазе, может дать «ксению» или этноса-гостя. Эти последние живут в чужой этнической среде, как колонии, и обычно взаимно нейтральны, ибо не вмешиваются в чужие дела. А если они навязывают друг другу свой стереотип, культуру и психологическую доминанту — то это будет химера (система-ноль).

Но беда в том, что в химерных сочетаниях возникают антисистемы (системы-минус), упрощающие социальные структуры и обрывающие системные связи. Взаимодействие системы с антисистемой влечет выход из развития, в данном случае — из этногенеза. Происходит превращение природной системы в искусственную, из процесса — в вещь. Прогресс, пусть даже старение, заменяется аннигиляцией, при неизбежных контактах с соседями и природной средой, ибо вожди антисистемной секты остаются людьми, и притом пассионарными.

Именно так сломалась в 840 г. манихейская община, погубив при этом доверившийся ей народ — уйгуров, но этот великий этнос, подарил свое имя населению оазисов, приютившему его потомков в столетие бедствий: и те несут его с гордостью поныне.