У Белого Яра

Как-то в Курган прибыл товарный поезд. С тормоза заднего вагона сошли трое изможденных, еле державшихся на ногах людей. Это были матросы-потемкинцы, бежавшие из страшного Александровского централа. Они не имели ни копейки денег, ни куска хлеба. День был субботний, «банный», и беглецы решили постоять возле бани. Наблюдая за людьми, они рискнули остановить немолодого рабочего. Разговорились. Признались, что бежали с каторги, попросили выручить из беды. Рабочий провел их на глухой пустырь, вынул из кармана газету и показал полицейское объявление с фотографиями беглецов. «Ваше счастье, что на меня наскочили, — сказал он. — Я вам помогу. У себя приютить не могу, хозяйка порядочная дрянь». Рабочий внушил доверие беглецам, по его совету они переночевали в пристанционном леске. На утро, как было условлено, сюда подъехал на извозчике вчерашний знакомый. Он привез три костюма, в которые переоделись беглецы, снабдил их документами и адресом явочной квартиры в Челябинске.

Этим человеком, как вскоре все узнали в депо, оказался не кто иной, как Собакин.

С тех пор среди рабочих к нему установилось двойственное отношение: одни были склонны считать его чуть ли не героем, другие продолжали не доверять, сторониться его. Но как бы то ни было, а Собакин по-прежнему работал в депо, ко всему приглядывался и принюхивался.

...Вот этого человека и доставил Грабчик к начальнику контрразведки.

Постников внимательно просмотрел пухлую папку с личным делом агента царской охранки Сигизмунда Карловича Сазонова, известного в депо под фамилией Собакина, сына кустанайского дворянина.

Сигизмунд Карлович начал службу с должности простого телеграфиста. Служба давалась легко. Богатство родителей помогало ему быстро продвигаться по чиновничьей лестнице: коллежский регистратор; титулярный советник, коллежский асессор и, наконец, коллежский советник.

Служил Сазонов верой и правдой, за что «всемилостивейшими его величества приказами» был награжден многими орденами. Жить бы припеваючи Сигизмунду Карловичу, обзавестись семьей, терпеливо ждать повышения в чине и ежегодной прибавки жалованья. Но Сазонов вел беспорядочный холостяцкий образ жизни, на который не хватало солидного оклада. Вскоре запутался в долгах, сделал крупную растрату. Последовал суд, затем сибирская ссылка. Но взятки сделали свое дело, и Сигизмунд Карлович очутился в столице. Лица, вызволившие Сазонова из Сибири, предложили ему стать агентом охранки. В Петербурге он окончил специальную школу, некоторое время «практиковался» в столице, но неудачно, и был направлен в провинцию, в Курган.

Так коллежский советник Сазонов стал профессиональным провокатором Собакиным.

Медленно перелистывая папку, Постников издали показывал Собакину его агентурные донесения, подшитые и пронумерованные, с многочисленными служебными пометками.

— Узнаете? По вашему доносу полиция схватила в Челябинске бежавших потемкинцев, а в Кургане вы чуть ли не за большевика прослыли...

Мелкими шажками, словно проверяя прочность пола, Собакин приблизился к столу начальника контрразведки.

— Приказывайте!.. Я к вашим услугам!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЗОЛОТУШНЫЙ

У курганского купца Бакланова было два сына.

Старший, Николай, рос хилым заморышем. Родители не на шутку боялись, что он на всю жизнь останется карликом, а «Золотушный», переболев в детстве, вдруг пошел в рост, и годам к двадцати из него вышел белобрысый верзила с прыщеватым лицом и всегда гноящимися глазами.

Баклановы воспитывали своего первенца в праздности и лени. В школу он не ходил: домашние гувернеры с грехом пополам научили его говорить по-французски, оставив полной невеждой в родном языке.

Золотушный был отправлен в Москву в коммерческое училище, не сдал ни одного экзамена и был отчислен. Хлопоты богатых родственников помогли ему сменить несколько учебных заведений, но нигде он подолгу не задерживался.

В Москве Золотушный сорил отцовскими деньгами, благо не знал в них отказа, стал завсегдатаем дорогих ресторанов, игорных домов и публичных притонов. Поддерживая славу щеголя, одевался только в заграничное.

В жизни у него не было никаких идеалов. Очертя голову, он шел на любую авантюру. Началась германская война, и Золотушный, возомнив себя героем, пошел в военное училище. Вместе с такими же великовозрастными недоучками, как и сам, горланил о войне «до победного конца», но не внес своей лепты на алтарь «дорогого отечества»; чин поручика получил перед самым крахом Временного правительства.

Напуганный революцией, новоиспеченный офицер дезертировал с фронта, так и не понюхав пороха. Сменив блестящий военный мундир на скромный гражданский костюм, с беженцами добрался до Кургана в товарных теплушках и из осторожности поселился не в доме отца, а у знакомых.

Озлобленный, духовно опустошенный, Золотушный был готов на все. Старик Бакланов, вкупе с другими курганскими богатеями участвовавший в подготовке белочешского мятежа, при тайных встречах с сыном говорил: