У Билли есть хреновина

Вере было трудно говорить, весь ее жизненный опыт восставал против этого. Она пятнадцать лет играла роль примерной жены.

Я повернулся, может быть, слишком резко. И, наверное, лицо у меня было злое.

А она положила руки мне на плечи.

– Я не забуду тебя, – сказала Вера.

Разные женщины в разное время смотрели на меня так. Но ни один подобный взгляд не вызывал во мне столь яркого всплеска ответной нежности. Что за ерунда! Ведь нас связала воедино авария на производстве, ничего больше. По воле случая мы тесно соприкоснулись душами. Это было как переливание крови.

Вот только кровь не переплетает судьбы.

– Я люблю тебя, – сказал я беспомощно.

Мы целовались на заднем дворе. Крепко обнявшись, закрыв глаза, потеряв счет времени.

Женщина, у которой пропал ребенок, и мужчина, которому приказали забрать ребенка у женщины. Если ребенок жив.

Потом я услышал.

– Ты показал мне Землю… – прошептала Вера. – Ты к чему-то хотел подготовить меня. Сам не понимаешь, к чему, да? Не волнуйся. Я знаю, ты не причинишь зла Саре. А за Землю – спасибо. Она прекрасна. Она голубая.

А ведь это не ее фраза, подумал я. О Земле так сказал Гагарин. А я повторял про себя все детство его слова, мечтая увидеть Землю. И когда впервые увидел, повторил еще раз, ведь точнее, чем Гагарин, никто не сказал. Сейчас Вера говорит не моими словами, почерпнутыми из моего сознания. Только я это знаю точно, а Вера едва-едва догадывается. Ей еще долго говорить с чужого голоса, натыкаться на отголоски чужих знаний и ощущений. Плохо так, неправильно. Против своей воли она теперь моя.

Но ведь и я – ее!!!

Захотелось побиться головой о стенку. Хорошо, что стены здесь тоненькие, почти фанерные. Не развалить бы дом, однако.

Очнись, майор.

Черта с два очнусь. Ни одна женщина меня так самозабвенно не любила. И не хотела так отчаянно. Я представил, что будет в постели, и даже слегка испугался.

Когда-то придется объяснить Вере, из-за чего нас шлепнуло друг о друга и размазало. А она скажет – ну и отлично. Повезло, скажет.

Это будет правильно?

– Пора идти, Вера.

– Иди, Ванечка. И возвращайся ко мне.

Я обмер и умер. Вместо поцелуя на прощанье я хлопнул ее по плечу. Грузите меня в транспорт и везите на Паттерсон. Называйте просто – Инопланетное Чудовище. Недаром я выжил после того, как космос переломал меня. Не человек я. Не положено людям сходить с ума от того, что их назвали по имени без акцента.

Или это и есть «любовь»?

У машины страдал Билли. Он сам не понимал, то ли придушить меня, то ли задушить в объятьях.

Рядом, сидя на травке, грустил лейтенант.

– Что ты с ним сделал? – с ходу заинтересовался я, дабы перехватить инициативу в разговоре.

– Дал за камушек подержаться. Во избежание распространения слухов, порочащих наши честные имена, хлоп твою железку. А то начнет болтать, что мы экстрасенсы и камушки – для отвода глаз. Пускай осознает, какая мощная хреновина Всевидящий Камень!

У лейтенанта из кулака свисала знакомая цепочка. Мерно раскачиваясь.

– Гляди, какое погружение в тему, Ванья! Гы-гы! Угадай с трех раз, за кем наш бравый коп сейчас подсматривает. Намекаю – не за супругой!

Лейтенант медитировал. Сросся с камнем. Поверил в него до конца.

– Ну, ты ловкач! – восхитился я.

– Ты тоже, – сказал Билли со значением.

– Пока что я майор основного штата ОВС. А ты капитан. Основного штата, напоминаю, если кто не расслышал.

– Ой, мама! – Билли занервничал и принялся ловить мой взгляд. Я «раскрылся» и обрисовал новости от Джонсона.

– Ой, мама… – повторил Билли. – Ну, Сэйер… Заварил кашу! Отомстил, зараза, того не зная. Нам же расхлебывать. Хлоп твою железку! Мастерс и Павловски идут на транспорте, я верно разглядел? Час от часу не легче. Это же соси бензин в чистом виде.

– Октановым числом сто, – согласился я. – Джонсон не дурак, нашел контролеров. Ты, кажется, хотел морду набить Мастерсу? Или я запамятовал?

Билли надрывно вздохнул, наклонился к лейтенанту, разжал его кулак, забрал камень и повесил на шею. Лейтенант не отреагировал.

– А клиент-то перемещается, – заметил Билли. – Неуверенно так, рывками, в сторону острова. Будто нарочно, чтобы способнее было его подобрать с сухого места, хлоп твою железку.

– Черт… Шесть часов до транспорта. Мы еще не знаем, с чем имеем дело, а нам уже приказано грузить это и везти. У меня сейчас будет приступ ностальгии. Именно так мне ставили задачи, когда я был лейтенантом – пойди, найди, принеси… Ты что-нибудь понимаешь?

– Я понимаю одно, командир, – времени в обрез! Потом явятся эти два индивидуума и лишат нас свободы маневра напрочь. Тогда почему мы не бежим?

– В «кондомах» со сломанными кондиционерами?

– Расстегнувшись и без масок. Я полечу, как ветер, ни один москит не догонит, хлоп твою железку.

И мы побежали.

На окраине леса я, задыхаясь, крикнул длинноногому напарнику, обогнавшему меня:

– Ты забыл про лейтенанта! Камень забрал, а наводку оставил! Дубина! Он так и сидит там – с камнем! Отпусти его!

Билли обернулся, состроил жуткую рожу, постучал кулаком по голове и утвердительно махнул рукой.