У черта на посылках, 2009

Я могла бы покинуть помещение и без помощи Тыртычного, молодого милиционера с жирным пятном на форменных брюках и смачным запахом чеснока, Но возражать было бессмысленно. Поэтому, изображая покорность, я позволила взять себя за локоть и вывести в коридор, где все еще толпились члены съемочной группы. Увидев меня в сопровождении милиционера, да еще в такой недвусмысленной позе, некоторые ахнули, решив, видимо, что меня…как это?…повязали как предполагаемую преступницу.

– Подождите здесь, гражданочка. – Строго сказал милиционер, отпуская мой локоть. Едва он скрылся за дверью, которую тщательно закрыл за собой, как меня обступили со всех сторон:

– За что он тебя?

– В чем тебя подозревают? – Со всех сторон посыпались вопросы. Я не знала, как себя вести, не оправдываться, же в самом деле.

– Оставьте ее в покое. – Неожиданно пришел мне на выручку Гордеев, которого я поначалу не заметила. – Андрюшка ни при чем. Она провела весь вечер и ночь вместе со мной.

Я скривилась. М-да, помог, называется. Вместо одной сенсации получилось сразу две. Одни изумленно-обиженные глаза Анжелики чего стоят.

Менты проторчали в доме до самого вечера. Скоро стало известно, что они придерживаются версии о том, что Маргарита Галицкая совершила самоубийство в состоянии аффекта. Версия подтверждалась тем, что каждый из опрашиваемых счел своим долгом живописать в красках вчерашние злополучные съемки. Надо отдать должное представителям правосудия: опрашивали они старательно и всех поголовно. Меня вызвали одной из последних. У двери комнаты, где проводился допрос, я столкнулась с Антоном. Снова, как и в самый первый раз я почувствовала к нему необъяснимую неприязнь. Лицо его было спокойно, только на губах играла странная, едва заметная усмешка. Мне почему-то подумалось, что он только что совершил какую-то гадость, или собирается совершить. Интересно, кому? Антон посторонился, пропуская меня внутрь, и даже придержал дверь рукой. Впервые мне бросились в глаза его длинные, острые ухоженные ногти, вызвавшие какое-то смутное воспоминание. Я посмотрела ему вслед. Он шел по коридору уверенной неторопливой походкой и, кажется, что-то насвистывал.

* * *

– Гражданин Гордеев заявил, что в период с двадцати одного часа до шести утра вы, гражданка Бероева, находились вместе с ним.

Подтверждаете ли вы это заявление? – Капитан терпеливо ожидал ответа, глядя на меня безразличными глазами и держа наготове дешевую шариковую ручку, чтобы занести мой ответ в протокол.

– Ну, если он так сказал…

– Что значит «если сказал»? – Густые брови капитана зашевелились, угрожающе сползаясь к переносице. – Вы с ним были или нет? Отвечайте.

– Была. – Кивнула я, проклиная все на свете. Теперь мое грехопадение не только стало достоянием общественности, но и будет занесено в протокол. Черт, в девятнадцатом веке от такого позора следовало бы утопиться.

Мой ответ несколько успокоил милиционера и дальнейшая наша беседа прошла, можно сказать, в теплой и дружественной обстановке. Чувствовалось, что капитан уже сделал для себя все соответствующие выводы относительно смерти Галицкой, и сейчас торопиться завершить нудную процедуру опроса свидетелей поскорее. Не хотелось ему мешать, но меня беспокоили странные раны на руке Марго, и я решилась спросить его об этом.

– Какие еще дырки? – Не понял поначалу капитан.

– Ну те, что на запястье. Вы разве не заметили? Разве так надо резать вены?

– Насколько мне известно, самоучителя по этому вопросу не издавали.

Кто как хочет, тот так и режет. – Попытался сострить капитан, но сразу перешел на серьезный тон:

– Вы бы, гражданка Бероева, поменьше совали свой нос в чужие дела, а то нарветесь когда-нибудь на серьезные неприятности.

– Это вы на что намекаете?

– Я не намекаю, а информирую.

– О чем информируете? Какие еще неприятности?

– Серьезные. – Повторил капитан. – Вас на месте преступления застукали? Застукали.

– Так ведь не было преступления. Сами говорили – самоубийство.

– То-то и оно. А будь преступление, вам бы так просто не отделаться.

Отпечатки, то-се…Сами понимаете. – Он посмотрел на меня многозначительно, в ответ на что я только глупо хлопала глазами, ровным счетом ничего не понимая. Чтобы и в самом деле не нарваться на гипотетические неприятности, я постаралась больше вопросов не задавать и отвечать строго по существу, поэтому очень скоро была отпущена на все четыре стороны.