У Дона Великого на берегу

Андрюха, на что горяч, проглотил обидные слова.

– То-то и штука, Родя. Поймали терпением великим и хитростью ордынского пацана, вроде нашего подпаска. Потрясли самую малость. Он и выдал: велел, мол, хан беречься русской сторожи, коя числом семьдесят девять воинов!

– Быть того не может! – воскликнул Вася.

– Да уж так есть, друг! – ответил Андрюха, отирая с лица пот. – Сами рты шире ворот поразевали!

– Мальчишка где? – спросил Родион.

– Как уходили от ордынцев, пришлось бросить.

– Жаль…

– Все, что знал, сведали.

Пока воины сторожи громогласно изумлялись Мамаевой загадочной осведомленности, их начальник в задумчивости скреб бороду.

– Вот что! – изрек наконец. – Откудова Мамай про нас допытался, мы, хоть головы сломай, сейчас едва ли угадаем. А суть в другом. Скопом теперь ездить – пустое. И силой-нахрапом лезть без толку. Сдается мне, – оборотился он к Васе Тупику, – настал, Вася, твой черед. Бери с собой кого пожелаешь и – с Богом!

Вася, квитаясь с товарищами за насмешки, обернулся к Бориске:

– Слышь, парень, семьдесят с лишком удальцов дело провалили. Придется выручать сердешных! Как думаешь, а?.. – И, уже серьезно, продолжил: – Нам, Родя, мало времени надобно. На второй день не объявимся, считай – пропали. Скачите тогда домой али надумывайте что иное. А возьму с собой двоих: Васятку Маленького и Бориску. Ну, может, Андрюху, коли захочет.

– Как мыслишь… – начал было Родион Ржевский.

Вася Тупик перебил начальника:

– То, Родя, моя забота!

Вечером, едва стало смеркаться, выехали из балки четыре всадника, ведя на поводу запасного коня.

Трудно спрятаться-схорониться в степи. Далеко все видно. На долгие версты* ни единого деревца. Одна надежда – овраги-балки, что глубокими бороздами разрезают землю. Весной в них кипит и пенится талая вода. Летом овраги сухи, покрыты где редкой, а где и густой щетиной кустарника.

Оставив Родиона с товарищами в одной балке, Василий Тупик, когда завиднелись огни ордынского воинства, сыскал другую, схожую, где укрылся с тремя помощниками.

На все Борискины расспросы Вася отшучивался:

– Быстрая вода, сказывают, моря не достигает…

Бориска про себя мечтал: ночью проберутся они в ордынский лагерь, выберут главного Мамаева вельможу, поколют стражу кинжалами – и на быстрых конях обратно. За ними погоня. Он, Бориска, задержит погоню, а то и перебьет. В балке-укрытии Бориска все выложил начальнику.

Вася Тупик без насмешки возразил:

– В ордынский стан ночью дорога заказана.

– Отчего? Если тишком?

– Все одно, учуют собаки. Людей поднимут. Порвут, а то и загрызут насмерть. У ордынцев собаки свирепые.

– Как же тогда?

– Пойдем днем, в открытую.

– Поймают враз!

– Нам того будет и нужно!

– Как так?

– Сейчас увидишь! – И принялся развязывать мешок, притороченный к седлу.

Лунная выдалась ноченька. Хорошо все видать.

Вытянул Бориска шею. Следом за ним Васятка Маленький и Андрюха Волосатый. Любопытно, что за чудо припас Вася Тупик, кое должно было помочь в поимке Мамаева вельможи. Развернул Вася тряпицу, в которой бережно хранил диковинку, – товарищи его онемели, изумленные.

Играют под лунным молочным светом красные сафьяновые* сапожки. Хитроумными узорами изукрашены. Серебряными подковками и гвоздиками поблескивают.

– Ладны ли? – посмеиваясь, спросил Вася.

– Куда уж наряднее!

Андрюшка мягкий сафьян пальцами толстыми, короткими пощупал.

– На свадьбу али иной праздник гожи. В поле-то к чему?

– А вот, други, послушайте-ка, что я надумал еще в Москве…

По окончании Васиного рассказа Васятка Маленький поскреб в затылке.

Андрюха покрутил головой.

– Кабы ты Родиону прежде сказал, он бы твою затею разом отверг.

– Потому и утаил… – ответствовал Вася. – Ну, мужики, утро вечера мудренее. А теперь хоть малость, а надобно отдохнуть.

Более всех был доволен Бориска. Дело предстояло и впрямь хитрое и опасное. И ему, Бориске, выпадала в нем важная доля.

Глава 5

В орде

Тангул наставлял сына Сеида:

– Жизнь слабых и ленивых оставляет в дураках. Гляди в оба. Лови случай. Иной раз как бывает? Едет всадник, видит комок верблюжьего помета. Проезжает, понятно, мимо. Другой – за ним, к комку приглядывается, подбирает его. И что оказывается? В помете – золотой перстень…

– Так не бывает, – возразил Сеид.

– Все бывает. Знаю такой случай.

Тангул умолчал, что с ним тот случай вышел. И первым всадником был он сам.

Отец с сыном объезжали степь поблизости от юрты-шатра своего хозяина Алтанбека. Позади шумело и клокотало многотысячное ордынское войско. Впереди – ровная, как ковер, степь. Лишь кое-где щетинился вдоль оврагов кустарник.

Сеид прищурил зоркие, острые глаза. Показалось ему или в самом деле?

– Люди! – воскликнул. – Смотри, отец, впереди – двое!

Тангул повернул голову туда, куда указывал сын. Верно. Маячили вдали две человеческие фигуры. Одна повыше, другая пониже.

– Молодец! – скрывая огорчение, что сам проглядел людей, похвалил сына. И солгал: – Давно их приметил. Ожидал, когда увидишь ты.

Сеид покосился на отца. Всегда так! Никогда не признается, что хоть в чем-то уступил ему, Сеиду.