«У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь

Меня отвезли в травмотологическое отделение 31-й московской клиники с диагнозом сотрясение мозга и травмы спины. Около месяца я провалялся в травмотологии, но острая боль в спине не проходила, хотя по данным ОМРТ никаких новых грыж в позвоночнике не обнаруживалось. Пришлось снова лететь в Гамбург все к тому же Лука Папавера. На этот раз меня выручила немецкая медицинская техника. Дело в том, что наша ядерно-резонансная томография давала очень маленькую развертку, на которой ничего не было видно. Поэтому наши хирурги разводили руками и говорили, что у вас там ничего вроде нету. В Германии мне снова сделали ОМРТ с почти полуметровой разверткой. Выяснилось, что при ударе от диска откололись два осколка, застрявшие в спинном канале, и срочно нужна вторая операция, которую сделал все тот же Папавера. При этом он предупредил меня, что третий раз он уже за меня не возьмется.

На этот раз переводчицы при мне не было, и ко мне после операции прислали польскую сестру. Когда я очнулся от наркоза, она стала мне что-то говорить по-немецки. Я сказал, что плохо понимаю по-немецки. «А на каком языке вы говорите?» – спросила она. «Немного по-русски, немного по-английски». «А на каком хорошо?» Я подумал и сказал: «Ни на каком!» – и отключился.

Характерно, что дирекция Дома ученых в Москве, виновная в случившемся, распорядилась немедленно заколотить злополучную дверь, но не только не предложила мне никакой помощи, но даже ни разу не поинтересовалась моим здоровьем.

После первой операции в 1997 году, слегка оправившись, по просьбе гамбургской еврейской общины я решил устроить благотворительный авторский концерт в гамбургской синагоге. Зал был переполнен, тем более что вход был бесплатный. Собралась почти тысяча человек, и смотрители беспокоились, не рухнет ли балкон. Концерт шел успешно, и я был весьма горд своим благородным поступком, однако продолжалось это недолго. После концерта в комнату за сценой ворвалась огромного роста еврейка с усами, таща за собой за руку низенького мужа. Кинув негодующий взгляд на пустой стол, она возмущенно заявила: «Хаим, я так и знала, – фуршета не будет».

Евреи, приезжающие на постоянное жительство в Германию из России, обеспечиваются весьма ощутимой социальной поддержкой, бесплатным жильем, медицинской помощью. Однако не все так просто. В ноябре 1997 года Арне и Наташа начали снимать серию коротких телефильмов о семьях эмигрантов, живущих в Германии. Они успешно сняли индийскую семью, итальянскую, ливанскую, турецкую, греческую, сербскую. Не смогли найти только еврейскую. Все евреи, к кому они обращались, отказывались сниматься, боясь «засветить» по телевидению свою национальность.

В очередной раз мне довелось попасть в Германию примерно через год после первой операции, в ноябре 1998 года, когда в Израиле в издательстве «Беседер» вышла из печати книга моих избранных стихов и песен «Атланты держат небо». На этот раз я приехал по приглашению еврейских общин Германии для презентации книги и выступлений в связи с годовщиной Холокоста, начало которого приурочено к печально известной «хрустальной ночи» 9 ноября 1938 года. Именно тогда начались поджоги синагог и массовые убийства евреев. После первых погромов наступило недолгое затишье. Гитлер и Геббельс внимательно следили за реакцией мировой общественности. Общественность промолчала, и начался массовый геноцид евреев, который привел к истреблению шесть миллионов человек.

Группа Арне должна была снять большой фильм обо мне для немецко-французской программы телевидения «АРТЕ». Основные съемки планировались в Берлине. Арне к этому времени начал понемногу изучать русский язык и даже пытался напевать какие-то мои песни. Более других нравилась ему песня «Снег», мелодию которой он постоянно напевал, хотя слов не понимал.

Помню, накануне съемок мы вместе с операторами, тоже русскоязычными, собрались у него в его ультрасовременной квартире на последнем этаже высокого дома без лифта (в старых домах в Гамбурге лифтов нет), чтобы обсудить их последовательность. («Арне, который живет на крыше».) Когда обсуждение закончилось, он поставил на стол бутылку шведской водки «Абсолют», однако закуски никакой не было. «Arne, Have You some snack?» – спросил я его по-английски. «Minute», – улыбнулся он и вышел. Через несколько минут он принес большое блюдо с бутербродами и водрузил его на стол, напевая на мотив «Снега»: «Snack, snack, snack, snack».