Читаем У капцюрох ГПУ полностью

— Дзе тут Аляхновiч? Хто тут Аляхновiч?..

— Вось ён там, iдзеце сюды… — iнфармаваў камандант.

— Гэта я. У чым рэч?

— А! Здароў! Гэта вы? А, якая-ж вялiзная ў вас барада!.. He пазнаяцё? Беларусы зь Менску. Калiсьцi з вамi сустракалiся… Пры немцах у Менску… Даведалiся, што вы тут… Курыць маеце? Не, не! Мы хацелi вам даць, думалi, што, можа, ня маеце махоркi… Ну, ня трацьце надзеi!.. Усё неяк наладзiцца. Пастараемся ўладзiць вас у канцылярыi… Мы ўжо тут даўно, мы маем «блат»… Яшчэ прыдзецца вам тут пасядзець са два тыднi, а пасьля…

— О Божа мой! Яшчэ два тыднi?!

Ну, не маркоцьцеся, можа, удасца хутчэй… Будзем старацца…

— О, як я вам удзячны, што вы прыйшлi сюды, знайшлi мяне… Дзякую вам, другi мае!..

— Што? Кажуць на дзесяць гадоў?..

— Але. На дзесяць.

— За што-ж вас гэтак?

— Ну, ведаеце, жыў я ў Заходняй Беларусi, у Вiльнi… А тут «сацыялiстычнае будаўнiцтва» i гэтак далей. Разумееце? Дык i зманiўся…

— Эх, Аляхновiч! Лучылi вы ў бяду, i са свае вiны! Ну, нам няма дзiва. Мы людзi савецкiя… Але вы! Самi прыехалi з-за гранiцы!.. Ужо гэтага не направiш… Як вас тут будуць пытацца, якая ў вас прафэсiя, кажэце: «канцелярский служащий»… Акурат цяпер патрэбны людзi ў канцэлярыю… Ну, бывайце здаровы! Даужэй нельга… Трэба ўжо йсьцi… Ня сумуйце!

— Дзякую вам, даражэнькiя, за ваш спогад i дапамогу… Пастарайцеся…

* * *

У гэты самы дзень быў яшчэ адзiн вiзыт.

Знайшоў мяне мой былы вучань зь вiленскай гiмназii Фр. П-вiч.

Яго, таксама як мяне, спакусiла «савецкае будаўнiцтва». Прыехаў у Менск з Прагi, дзе вучыўся на мэдыцынскiм факультэце. Яму далi мала. Толькi тры гады концлягеру, якiя праседзеў ужо на Салоўках.

Цяпер перавялi яго ў нашую карантынную роту, дзе чакаў на пастанову маскоўскае калегii датычна далейшае свае долi.

Сядзеў у другiм бараку. Даведаўшыся, шо й я тут, прыйшоў да мяне пагутарыць. Яму, як чалавеку, якi адбыў ужо сваю кару, можна было вольна хадзiць з бараку ў барак.

— Было мне не найгорш, — казаў. — Дзякуючы маёй праскай мэдыцыне, удалося мне ўладзiцца за лекпома…

— Што гэта?

— Памагаты лекара — фэльчар. Дзякуючы гэтаму не давялося працаваць на лясных работах. Цяпер сяджу тут пяты ўжо месяц — усё чакаю, што далей. Думаю, што пашлюць мяне на пару год у Сiбiр. 3 высылкi ўцяку…

— Цiшэй! He кажэце гэтак!

— Дык-жа нiхто ня чуе. Уцяку. Буду ў Вiльнi. Даю вам слова, што буду ў Вiльнi! Там раскажу аб вас. 3 Саловак уцячы ня было нiякае магчымасьцi. Прабавалi iншыя — не ўдалося нiкому. Зь Сiбiру ўцяку! Калi трэба будзе камусьцi лоб расшчапiць — расшчаплю, а ўцяку!

— Цiшэй, калi ласка!

— Нiчога. Нiхто ня чуе…

П-вiчу ўдалося выстарацца для мяне перавод у ягоны барак. Там было шмат вальней. Нам удалося разьмясьцiцца на верхнiх нарах. Каля самых нараў цягнулася зялезная труба ад печкi. Тут, на гэтай трубе, П-вiч пёк для мяне «ляпёшкi». Хаця сам жыў толькi на казённым пайку, нiзашто не хацеў узяць ад мяне нi «ляпёшкi», нi кусочка сала.

— Вы павiнны ашчаджаць свае сiлы й грошы… Нiзашто не вазьму! Вас чакае яшчэ шмат гадоў цяжкiх перажываньняў, а я ўжо скончыў… Я ўжо аднэй нагой на волi…

— Ну, на волi!..

— Але! Кажу вам! Як толькi выбяруся з лягера, зараз пачну думаць, як уцякаць загранiцу… I ўцяку!..[14]

П-вiч быу маiм апякуном. Для мяне, чалавека новага ў лягеры, апека П-вiча як зь неба звалiлася. Ён ня толькi думаў аб тым, каб палепшыць мае фiзычнае палажэньне, але, што галоўнае, заражаў мяне сваiм аптымiзмам, надаваў мне надзеi на вызваленьне.

* * *

Нядоўга трывала нашае супольнае жыцьцё на нарах у карантыннай роце.

Аднойчы, калi паклiкалi ўсiх на работу, П-вiч не паслухаўся.

— Не пайду! Я ўжо скончыў свой тэрмiн! Ня маеце права браць мяне на работу!

— П-вiч! Што вы робiце! Не пратэстуйце, гэта нiчога не паможа… — стараўся я пераканаць яго.

— Не пайду! Хай робяць, што хочуць… Ня маюць права. Я не пайду!

П-вiча зачынiлi ў iзалятар. Больш я ў концлягеры яго ня бачыў.

Сустрэлiся мы шмат гадоў пасьля ў Вiльнi…

Далейшае падарожжа

Прамiнулi два тыднi гэткага «карантыну» ў бараках iз блышыцамi й вошамi.

Прыйшлi нейкiя людзi й пачалi выклiкаць вязьняў. Прачыталi колькi дзесяткаў прозьвiшчаў. У гэтым лiку быў i я.

Павялi нас у лазьню. Пры дзьверах сеў «днявальны» (стораж), пiльнуючы, каб хто ня выйшаў вонкi.

Падлога й тапчаны былi шчэ мокрыя пасьля апошняй «банi». Hi сесьцi, нi легчы. Часiны несупакою й няпэўнасьцi. Што будзе далей?

Увечары «днявальны» гукнуў:

— Аляхновiч! Хадзi сюды! Тут да цябе нейкiя прыйшлi!

Гэта былi прыяцелi-беларусы з Менску. У цёмных сенцах адзiн зь iх падаў мне нейкi пакецiк.

— Што гэта?

— Гэта соль. Трэба гэтым нацерцiся пад пахамi. Ад гэтага падвышаецца тэмпэратура. Дамагайцеся, каб вас павялi да доктара, што вы хворы… што ня можаце ехаць…

— Куды мяне павязуць?

— На востраў Мяч… на лясныя работы. Гэта горш за Салоўкi… Калi вам удасца астацца ад гэтага этапу, уладзiм вас у канцылярыi… Цяпер трэба рабiць, што мага… Дагэтуль не ўдалося. Ну, тымчасам бывайце здаровы!.. Трэба ўжо йсьцi… Даўжэй нельга… Нацiрайцеся!

Я сеў на мокрым тапчане, разгарнуў торбачку з соляй i зрабiў тое, што мне раiлi прыяцелi.

Пасьля заявiў днявальнаму:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия