У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

Но он не заснул. Он просто не хотел, чтоб ребенок видел, как ему плохо…

Николай Горев побывал на похоронах матери на кладбище. Вначале издали смотрел на вырытую могилу с холмиками сырой земли по краям. В доме попрощаться не удалось. Брат не пустил его в дом. Витек одним ударом опрокинул Николая на землю возле калитки и прошипел:

— Ноги твоей в моем доме не будет! Ты, сука, из-за тебя мать померла…

На погосте Витек тоже попытался не пустить старшего брата к гробу. Он яростно двинулся навстречу Николаю, грозя убить. Если бы не вмешательство Ивана Николаевича, дело могло бы закончиться дракой между младшими Горевыми. Ушаков вклинился между братьями и грудью пошел на Витьку Горева. Прошептал, удерживая все еще крепким плечом младшего Горева:

— Отойди! Дай Николаю попрощаться! Он тоже сын Маруси. Мать к нему бежала, вспомни. Она его простила…

Витек поглядел мужчине в глаза и отошел, не взглянув на брата. Отвернулся, встав метрах в трех, из глаз катились горькие слезы. А Николай наклонился над восковым лицом матери, нежно гладя его пальцами. Прошептал, склонившись над гробом и ничего не видя скозь слезы:

— Мама, прости меня. Прости за все, что я совершил! Я столько горя принес тебе, а ты бежала ко мне, чтобы защитить…

Николай уткнулся в лоб матери лицом и завыл по-волчьи, навзрыд. Его с трудом оттащили от гроба, чтоб заколотить, а он рвался из рук мужиков и кричал:

— Мама! Мама!!!

Успокоил его Саша Степанов. Мальчик подошел и решительно оттолкнув держащие Николая руки, просто прижал мужчину к себе. Он доставал Ахмаду до половины лица. Тот обнял тонкое тело подростка и уткнувшись в его плечо лицом, зашелся в тихом плаче. Деревенские мужики молча смотрели, как сын Марины Степановой уводил отверженного с кладбища.

На следующий день Горев уехал из деревни. Он не мог больше находиться здесь. До автобуса его провожали лишь дети Марины. Саша, на прощание, поглядел ему в глаза. Юлька ласково поцеловала в щеку и долго махала вслед автобусу.

За час до отъезда, Николай постучал в окно дома Ушаковых. Вызвал сержанта Владимира Коняева на улицу и тихо сказал:

— Сашку с Юлькой береги. Политики на Марину зуб имеют. Ты с детьми в школу людей отправляй…

Сержант не произнес ни слова в ответ, но кивнул, не глядя на Горева.

Глава 5

Николай вернулся в Москву. Стояло раннее утро. До возвращения в тюрьму оставалось почти пять суток. Хотел остановиться в гостинице. Подошел к метро и остановился. На душе была пустота и он понял, что в этом состоянии долго не выдержит. Нужен был хоть кто-то, кто бы его понял. Решение пришло само собой и он знал, что этот шанс единственный. Пошарив в карманах пиджака, нашел кусочек картона. Купил в метро несколько жетонов для таксофона и подошел к телефону-автомату. Набрал номер. Гудок на четвертый трубку взяли. Сонный голос Маринки спросил:

— Алло. Степанова на проводе…

Он устало сказал:

— Марина, это я…

Она мгновенно проснулась и уже бодро спросила:

— Ты где находишься, Колюня?

— На Ярославском вокзале. Я только приехал…

Она потребовала:

— Едь ко мне! Немедленно. Я жду.

В трубке раздались гудки. Она не стала дожидаться возражений, оставив последнее слово за собой. Николай подумал и спустился в метро. Через полчаса он находился возле дома Марины. Немного поколебавшись, зашел внутрь. Дорогу преградили два милиционера. Один, с погонами старшего лейтенанта, строго спросил:

— Вы к кому?

Ахмад поглядел на него пустыми глазами:

— К Степановой…

Милиционер склонился над какой-то бумажкой, лежавшей на столе и быстро взглянул на широкоплечего мужчину:

— Фамилия?

— Горев Николай Алексеевич.

Старший лейтенант облегченно вздохнул и махнул рукой сержанту, стоявшему за спиной Горева:

— Проходите. Марина Ивановна звонила насчет вас…

Он поднялся наверх. Дверь открыл Володя Бутримов. Мрачно поглядел на мужчину и отошел в сторону, ни слова не сказав. Весь его вид говорил о том, что он не доволен. Из кухни выскочила Марина. Она была в камуфляже. На мгновение остановилась в дверях. Поглядела на постаревшее, измученное лицо бывшего дружка. Заметила, что чуб стал еще белее за эти дни. Шагнула навстречу и вдруг обняла, к явному удивлению Бутримова. Прижала голову Николая к плечу, погладила по волосам:

— Я все знаю. Мне отец звонил. Все рассказал. Не вини только себя в смерти матери. Не вини…

Провела на кухню. Заставила поесть и напоила чаем:

— Мы уже позавтракали. Мужики переодеваться ушли. Вчера кое-что произошло, они здесь ночевали. Я потом расскажу. Кофе не предлагаю. Тебе отоспаться надо. Ты ведь не спал, я вижу. Глаза красные… Я сейчас на работу рвану, а ты отдыхай. Мужики тебя не тронут… Они злятся, что я так поступаю, а ты внимания не обращай. Только не спрашивай их ни о чем, ладно? Лучше мне позвони. Пойдем, комнату покажу…

Он встал, в упор поглядев на нее:

— Зачем ты это делаешь, Маринка? Я же сволочь…

Она обернулась от двери и недоуменно пожала плечами:

— Наверное, чтоб скотиной себя не чувствовать. Если постоянно отталкивать прошлое, можно не заметить настоящего. За детей тебе спасибо. Бредин уже всыпал охране…