У каждого свой путь в Харад

«Я тупею или я просто забыл об их существовании, перестав быть монахом? Люди боятся думать о смерти. Мысли о ней болезненны. А уж о таком несомненном доказательстве, как Полночные Звезды, лучше не знать. А если знал когда-либо – забыть. Ведь пока я не думаю о смерти, я искренне верю в свое бессмертие. – Монах поднялся, оторвал один металлический шар с конца шелковой ленточки. – Как уж тут вспомнить о том, что Полночные Звезды несут смерть всему – и пространству в том числе».

Он сжал сплетенную из слов скорбных молитв проволоку, выпуская на ладонь кусочек истинного мрака. Металл тут же рассыпался в прах, потеряв давление, удерживающее вместе атомы. Листопад накрыл второй ладонью мрак, находящийся все еще в состоянии покоя.

Смерть спала, не зная о своей свободе. Ее абсолютный холод тревожил кожу ладоней. Человеческие руки монаха дрожали, не желая принимать этот ужас. Каждый нерв посылал в мозг сигнал выбросить подальше эту гадость, способную сожрать и разрушить все на своем пути.

Листопад наклонился к сомкнутым ладоням и принялся читать мантру, пробуждающую смерть от бездействия. Возвращающую ей память о своем предназначении.

– Эй, – спросил Них, поднимаясь с колен и всматриваясь в движения монаха, – ты что делаешь там, а? Колдуешь, что ли?

Проводник удивленно моргал, похожий на разбуженную в полдень сову.

– Эй! Ты с ума сошел? Здесь не получится использовать ни одну магию – здесь стихий нет. Болото замкнуто на самом себе, ты ничего не сможешь из него взять, потому что ему неоткуда будет восполнить…

Листопад шептал мантру снова и снова. Сила вращающегося вокруг своей оси мрака стала постепенно разводить ладони.

Вращались галактики.

Вращалась маленькая вселенная смерти.

Какое-то время Них как зачарованный следил за этим вращением. Потом, хватанув ртом воздух, он бросился к стоящему на коленях монаху. Брошенная вперед Звезда прошла в сантиметре над его головой.

– Ты что сделал? – Лохмач сшиб монаха, опрокинул на землю. – Ты думаешь, что делаешь?

Листопад пытался спихнуть с себя налетевшего низкорослика, но ярость придала тому столько сил, что так просто теперь с ним было не справиться.

– Это Полночная Звезда – она вспорет пространство. Сожрет вместе с ним ту связь между вами, которая уничтожила выходы отсюда.

– Что?! – Проводник тряс его за грудки. – Здесь замкнутое пространство! Та смертушка, которую ты выпустил, будет метаться, возвращаясь снова и снова, пока не прикончит нас всех. Она распорет не пространство – а нас. И жажда ее будет расти! Почему у тебя ноги не подломились, когда ты ступил на нашу поляну? Почему не сдох, когда постучался в дверь? Мы провалились, как крысы в бочку, а ты милостиво наполняешь ее под завязку водой!

Шепот наполнил пространство вокруг. Он полз по нему, припадая к земле. Нарастающий, зловещий. На белых покровах болота, как брызги чернил на бумаге, проступала темнота. Снег словно промокашка пропитывался ею. По ней медленно и неумолимо в сторону Листопада катился огромный шар холодного белого света, сматывающий на себя вселенную.

Листопад поднялся на ноги. Он скрестил руки, прижав друг к другу запястья, и поймал шар пересечением линий судеб на своих ладонях. Свет опалил его кожу, стирая с нее рисунок линии жизни. Втягивая в себя биение пульса, пытаясь заставить взорваться изнутри и щедро разбросать во все стороны свою жизнь, свою кровь.

Лохмач заорал и упал лицом в грязь.

Монах приблизил шар к своему лицу, обвел его вокруг своей оси и отбросил прочь. Он тронул носком обутой ноги вжавшегося в кочку Ниха.

– Он прилетит сюда, став еще больше. И я снова отражу его, но уже в другом направлении. Он ищет границу твоего болота, я разбудил его, соблазнив этим. И он будет прилетать снова и снова, разбухая от неудовлетворенности, желая заполучить то, что ему обещано, и с большей яростью будет искать границы – пока не найдет слабое место, в которое сможет вцепиться. Через которое и сожрет все, что здесь находится.

– Нет границ! – снова заплакал проводник, ударяя кулаком по земле. – Нету! А расти твоя Звезда будет, пока не заполнит все вокруг, размазав нас своей мощью, впечатав в эти кочки. Вмяв в эту топь! Тогда ты сможешь удерживать его? – Он поднялся с земли, бессильно уронив руки. Повернул лицо к монаху и спросил: – Хватит сил в твоих жилах удержать на себе весь мир?

Они смотрели друг на друга, и Листопад видел, как быстро меняются обуревающие низкорослика чувства. От отчаяния до ненависти. Когда накал их достиг пика, Них подпрыгнул и заорал:

– Во всем виновата эта баба!

Все, что случилось дальше, происходило слишком быстро, чтобы у кого-то из них было время подумать. Тщедушная фигура, словно пущенная из пращи, в одно мгновение преодолела расстояние, отделяющее их от саней. Них отшвырнул край шубы и попытался схватить берегиню за шею.