У Лукоморья

Много хлопот было с восстановлением «скамьи Онегина». Площадка над Соротью, где расположена «скамья», сползает под обрыв. Было установлено, что площадка сползает ежегодно на 1,5–2 см. Древние дубы и липы гибли. Для того чтобы предупредить полное разрушение, площадку нужно было оградить со стороны парка, поднять и дренировать, укрепить откос. Лишь при этом возобновится почвенный покров площадки, шейки старых деревьев будут освобождены от уплотнения грунта, и деревья смогут дышать.

Кроме того, в парке начато лечение больных деревьев, особенно тех, которые пострадали в годы Великой Отечественной войны. Таких деревьев насчитывается свыше тысячи, то есть почти четверть всего старого древостоя Тригорского.

Впереди многолетняя, нелегкая, но благодарная работа. Она даст возможность оздоровить парковые ансамбли, возродить их первоначальный вид.

Когда-то Пушкин, работая над книгой философа Бэкона, сделал из нее выписку: «Достойна уважения вещь видеть древний замок либо постройку не в упадке, или видеть прекрасное дерево крепким и целым». Эта мысль, подчеркнутая поэтом, положена нами в основу реставрации заповедных парков и зеленых насаждений.

* * *

Показать и увидеть всё в Тригорском немыслимо, и рассказать обо всем в нем тоже немыслимо. Ведь каждый уголок, дерево, куст, тупичок имеют свое лицо, и оно, это лицо, заслуживает особого повествования. Я хочу лишь внушить паломникам свою любовь к пушкинскому лукоморью.

Прощаясь с паломниками, я всегда говорю: «А теперь станьте как дети, сядьте верхом на палочку и отправляйтесь куда глаза глядят. Бродите по тропинкам и дорожкам, куда бы они вас ни вели. Доверьтесь своему инстинкту, если вы пришли сюда по велению сердца, а не по обязанности. Крепко держите в руках томик стихов Пушкина, написанных здесь, и читайте их здесь, где они были рождены. Только так можно узнать великое и таинственное пушкинское лукоморье, только так вы сможете встретиться с Пушкиным, которого жаждет ваша душа. Я дал вам только отправное, без него вы могли бы здесь растеряться. От вас самих зависит создать свое пушкинское лукоморье, без этого всё у вас будет напрасным. И еще. Я не могу себе представить, чтобы человек, побывавший в Тригорском, не изменился в каком-то хорошем отношении, хотя бы только благодаря сознанию того, что всё увиденное им здесь во всем своем величии — неповторимо».

Библиотека в Тригорском

21 августа, в день 154-й годовщины со дня приезда А. С. Пушкина в Псковскую ссылку, в Тригорском состоялось торжественное открытие библиотеки Осиповых-Вульф, восстановленной в результате многолетних трудов научных сотрудников музея-заповедника. На открытии присутствовали участники пушкинской конференции, проходившей в Пушкинских Горах в августе 1978 года, среди которых были пушкиноведы Ленинграда, Москвы, Горького, Болдина, многие писатели и поэты. В своем вступительном слове академик Д. С. Лихачев сказал, что воссоздание библиотеки Тригорского — это знаменательное событие в истории нашей социалистической культуры, и подчеркнул, что дом Осиповых-Вульф был для Пушкина не просто местом приятного времяпрепровождения, а «приют, сияньем муз одетый…».

Пушкин любил сиживать в библиотеке, делать выписки… Здесь, в больших черных шкапах, находилась книжная премудрость века. Здесь он мог найти книги по античной и русской истории, художественной литературе всех времен и народов, календари, справочники, энциклопедии. Тут были книги с автографами хозяйки дома П. А. Осиповой, ее отца А. М. Вындомского, сына Алексея Николаевича Вульфа и ее прелестных дочерей, воспетых Александром Сергеевичем. В этой библиотеке бывали друзья Пушкина, писатели H. М. Языков, А. П. Дельвиг, А. И. Тургенев, П. А. Вяземский, оставившие свои книги с автографами.

В библиотеке хозяева дома хранили семейные альбомы, в которых любили делать записи друзья дома Пушкины: Сергей Львович, Лев Сергеевич и сам Александр Сергеевич. Так, в альбом П. А. Осиповой он вписал в 1825 году знаменитое элегическое шестистишие «Цветы последние милей…». В альбом Анны Николаевны Вульф поэт вписал в 1824 году четверостишие Дельвига, а 2 октября 1825 года — начальные строки XLVI строфы шестой главы «Евгения Онегина»:

…Простите ж, сени,Где дни мои текли в глуши…

и далее по-английски приписал стихи из поэмы Кольриджа «Друг», говорящие о том, что друг не всегда получает награду за добро, сотворенное им товарищу.