У Лукоморья

Некоторые исследователи не брали этого соображения в учет и пришли к неверным выводам. Так, на межевом плане Михайловского и в описании его показаны двор, дома, сад, пруды, хозяйственные сооружения. Но показаны не так, как это видно, скажем, на литографическом изображении усадьбы И. Иванова и в описании Михайловского, сделанном псковским чиновником ревизором Васюковым на другой год после смерти Пушкина. На плане все расположено иначе, а многое и вовсе не показано. Так, нет на нем «Ганнибалова пруда», «Острова уединения», круглого гульбища в центре господского двора и многого другого.

И Пушкин в своих творениях, и его родители в своих письмах, и первые паломники в Михайловское после смерти поэта отмечают особую неповторимую красоту здешнего ландшафта. Позднейшие исследователи особенно подчеркивают это. «И хотя здесь никогда не было знаменитых архитекторов и планировщиков, — рассказывает в своих воспоминаниях известный петербургский архитектор В. А. Щуко, один из дореволюционных реставраторов усадьбы поэта, — все здесь находится в каком-то едином горизонте. Кажется, что будто сама природа, этот великий архитектор, вложила в Михайловское какое-то архитектурно-планировочное начало». Нам кажется, что все, что делали его первые хозяева — отец и сын Ганнибалы, было задумано ими как единый комплекс — лес, рощи, парк, сад, дороги усадьбы, господский дом с флигелями, цветники…

Сегодня многое восстановлено. Но несомненно было еще и такое, что полагалось иметь в те времена во всяком порядочном помещичьем имении: «хижины уединения», беседки, боскеты, гроты, пруды разные, большие и малые, рыбные — «карпиевы» и «карасевые», «пруд с ермитажем», т. е. островок с уединенным домиком, мельница, вольер, кузница, «анбары», оранжерея, капелла (часовня), баня, людские избы, сараи, конюшни и прочее и прочее. А ведь почти все это было и в Михайловском, о чем вспоминали старые люди прошлых времен. Так, об оранжерее рассказывают в своих письмах родители поэта, о часовне вспоминает сам А. С. Пушкин и первые паломники в Михайловское. Людская банька, избы, сараи, «анбары» значатся в описи сооружений по состоянию Михайловского на 1838 год, о гроте свидетельствует один из родственников приятельницы поэта Е. Н. Вревской-Вульф — Карпов. Сохранились вещественные следы многих некогда бывших здесь зданий, в их числе остатки каменных фундаментов и детали строений. Все это нами обмерено, сфотографировано: составлены научные справки о каждом сооружении, на предмет возможного восстановления их в ближайшие годы.

1 июня 1978 года Совет Министров РСФСР принял новое постановление «О мерах по дальнейшему развитию и благоустройству Государственного музея-заповедника А. С. Пушкина в Псковской области». Постановление предусматривает проведение в 1978–1985 годах многих работ по содержанию и благоустройству лесов, садов, парков, дорог заповедника, создание научно-музейного центра в поселке Пушкинские Горы, в котором будет предусмотрено все необходимое для обеспечения научного хранения, изучения и массовой пропаганды памятников Пушкина и его эпохи.

В заповедных Пушкинских музеях-усадьбах Михайловского и Тригорского будут продолжены реставрация и восстановление некогда бывших сооружений. В центре Михайловского будет, наконец, убрано чуждое всему пушкинскому неуклюжее, антихудожественное, деревянное, сильно обветшавшее, построенное в 1911 году для колонии престарелых литераторов, здание, в котором сегодня ютятся кабинеты хранителей и научных работников заповедника. На его месте воскреснет второй амбар, каретный сарай, конюшня… А вслед за этим возродятся оранжерейка, вольер и все другое, некогда бывшее в этой пушкинской «деревеньке на Парнасе».

Неудавшаяся затея Екатерины II в селе Велье

Совершая путешествие по России в 1780 году, императрица Екатерина II проезжала мимо Велья, старинного села Воронической волости. Ширь, простор, зеленые рощи, великолепные озера, величественно вздымающееся над ними древнее живописное городище — поразили ее воображение. Всё «подлое» — мужики, бабы, ребятишки, скот — заранее было угнано подальше от глаз высочайшей путешественницы, дабы ничто не нарушало «гармонию природы». Лишь колокольный звон велейских церквей да попы, раболепно стоявшие с крестами, хоругвями и «святой водой» вдоль дороги, свидетельствовали о том, что это было не пустынное место.

— Чье имение? — спросила царица, обращаясь к своей пышной свите.

— Вашего величества дворцовая вотчина, — ответил псковский наместник.

В свите императрицы находился ее новый фаворит — двадцатилетний генерал-адъютант А. Д. Ланской.

— А почему бы нам не построить здесь новый загородный дворец? — обратилась Екатерина к Ланскому.

Фаворит потупил очи в знак согласия.

Царица уже давно подумывала об уединенном красивом месте, где можно было бы вдали от столицы пожить жизнью обыкновенной помещицы «на лоне сладостной натуры». Велье ей сразу понравилось.