У меня в кармане дождик… Новогодний сборник

Юлия Глебовна оторопела от такой бойкости – её никто не звал красавицей вот уже девять лет и никогда не приглашал к столу с таким обаятельным напором.

– Э-э-э, я не могу, у меня там мама… И колбаса…

– Какая? Умоляю, скажите, что сырокопчёная! Это ж моя любимая – два года её не ел!

Юлия вдруг зарделась и юркнула в свою квартиру, а мужчина и вышедшие в прихожую Изольда и Светланка так и остались на пороге своей, глядя в полумрак лестничной клетки.

– Чего это она? – удивился Виктор.

– За колбасой побежала, – пошутила цитатой из великого романа Изольда.

Светланка лишь пожала плечами – она не разделяла веселья соседки, потому что чуяла трёпку, и теперь не только за тройку. Она тяжко вздохнула, услышав из-за родной двери привычные споры, и с философской обречённостью уже была готова идти домой с повинной, как вдруг дверь вновь распахнулась и из неё пулей выскочила мама, убегая от несущихся вослед ей претензий и гордо держа в руке палку колбасы, будто добытый в бою трофей. Она ногой закрыла свою дверь, прекращая прения. На её щеках горел румянец, а губы были накрашены новой польской помадой.

Все новогодние праздники и зимние каникулы весь *ский тупик от улицы Клары Цеткин до последнего двора гудел новостями – в «женской квартире», что в пятом доме, переполох – Юлия (та, что дочь Лидии Сергеевны и мама Светланки) закрутила роман с геологом! Приличный двор ещё никогда не слышал таких проклятий и предзнаменований, которые сыпала на головы несчастных влюбленных опытная старушка. Светланка, очарованная мужественным геологом, пыталась встать на сторону матери, за что была отлучена бабушкой от конфет и даже лишена новогоднего сладкого подарка. Изольда Кузьминична чуть не была послана в известном направлении, когда пришла вразумить соседку. На всех углах Лидия Сергеевна пророчествовала о женской глупости и мужской похоти.

К исходу двух недель страсти поутихли. Виктор отбыл. Лидия Сергеевна немного попочивала на лаврах Кассандры и успокоилась.

Через месяц Виктор вернулся и предложил Юлии расписаться. Ещё через два месяца «женская квартира» в пятом доме *ского тупика перестала существовать. Конечно, не совсем – где-то в Сибири всё так же живут вместе Лидия Сергеевна, Юлия Глебовна и Светланка, но теперь в их доме слышится густой бас возвращающего из экспедиций Виктора Андреевича и беспрестанный лепет маленького Кузеньки.

Особое время

Настало время разливать глинтвейн

По толстостенным и пузатым чашкам,

Звать в гости самых преданных друзей,

Чтоб поиграть в стратегию иль шашки.

Настало время верить в чудеса,

Их сдабривая палочкой корицы,

И ждать, что будут щéдры небеса,

Создав из улиц снежные страницы,

На коих станем по утрам писать

Своих историй нотные заметки,

А вечерами будем отдыхать,

Смакуя день прошедший, как конфету.

Настало время завернуться в шарф

И выйти в снег на поиск апельсинов,

А также имбиря и пряных трав

И всё сложить в плетеную корзину.

А, возвратившись, перебраться в плед,

Зажечь свечу с дыханием лаванды

И, заменив глинтвейном свой обед,

Развесить новогодние гирлянды.

***

Вот бы мне украсить ёлку

Не шарами, а делами,

Чтобы мир, большой и звонкий,

Замерев у хрупкой грани,

Оглянулся, загордился,

По плечу похлопал нежно

И опять бежать пустился,

Завихряясь пылью снежной.

Краткий год – теперь всё уже

Путь от ёлки и до ёлки,

Всё слабей зимою стужи,

Всё мучительней прополки

Сизым летом, что не грея

Промелькнёт и не заметит…

Межсезонье… Дождь.... Мигрени…

И опять извечный ветер.

Но к шарам и мандаринам

Как не вспомнить достиженья?

Детский смех в дорогах длинных,

Лоск предметных обновлений,

Вехи маленьких дорожек,

И карьерные высоты,

И любовь – смелей и строже –

К тем, кто рядом год за годом!

Сладость творчества безмерна,

Путь писательства отчетлив,

И отчаянная вера

Даже скептиков бессчётных!

Всё на ёлку средь игрушек

Я повешу как признание,

Что для взрослой и замужней

Есть в запасе взлёт и тайны!

Скоро…

Уже скоро посреди комнаты

Боковинки расправит стол,

И ёлка объятьями колкими

Отвоюет себе престол.

Залучинят огни стоцветные,

Вслед за будничной суетой

Вдруг повеет надеждой светлою,

Мандариновой кутерьмой.

Будет шорох обёртки праздничной

Даже громче, чем фейерверк,

Будут дни в ожиданье сказочном

И скрипучий, пушистый снег.

Будет радость, простая, детская,

И шампанского пузырьки,

И наряды внезапно светские:

Блёстки, кружево, каблуки.

И семейные фото открытками,

И друзья – бессменный бомонд…

Уже скоро вспыхнет улыбками

Новогодний калейдоскоп!

Ёлка

Они говорили: «Серьёзно? Ёлка

Ещё разукрашена у тебя?

Пожалуй, ковёр и полы в иголках?

Одумайся! Ну же – конец января!»

Они говорили: «Играет детство

В твоих наивно-шалых глазах?

Ты думаешь от гирлянды согреться?

Забыться в дождике и шарах?»

Они говорили: «Снимай игрушки!

Они запылились, их блеск померк!»

.........................................................

А я молчала. Ведь там – снаружи –

Стал тихо падать нарядный снег.