У моря Русского

— А ты не жди, — посоветовал Семен. — Раз Гуаски обещались у татар искать — пусть ищут. А ты съезди-ка в ватагу. Не туда ли она сбежала? Не к атаману ли своему?

— Полно тебе пустое городить. Ежели бы к нему — зачем одежонку на берегу бросать.

— А посуди-ка, батя, сам: не найди ты ее платье у моря, мыслишка эта в первую очередь у тебя в голове появилась бы. Верно ведь?

— Это, пожалуй, так.

— И ты немедля бы погоню за беглянкой послал?

— Вестимо, послал бы.

— Вот этого-то она и боялась. Хитрости нашей Оль-гуньке не занимать стать. Ты меня понял?

— И то верно, — решительно сказал Никита и, быстро собравшись, вышел во двор. Там растолкал заспанного конюха и приказал седлать пару лошадей.

— И сам соберись. Поедешь со мной.

— Далеко ли?

— В лес, за грибами.

Спустя полчаса подъехали они к Охотничьим воротам города и, бросив стражнику горсть медных монет, выехали на дорогу.

Тихо в ряд шагают кони. Никита опустил голову, молчит. Мысли все о дочери, невеселые. Правильно ли сделал он, решив отдать ее за фряга? Может, тот разбойник — ее судьба? Может, поздно едет он в его шайку. Надо бы раньше пойти к нему, позвать в свой дом, сделать зятем. Парень, наверно, с головой — неспроста ватагу водит. Может, был бы помощником лучше не надо. И нянчил бы Никита внучонка. «Дай бог только найти дочь, — думал Никита, — гневаться на атамана не буду — позову к себе. А то восстал я против судьбы, что бог дочери уготовил, оттого и несчастья пошли. Всевышнему противиться не буду». На том и порешил Чурилов.

Весь день проездил Никита по дорогам и горным тропинкам в надежде найти ватагу. Дороги были пустынны, горы безмолвны. Нигде ни звука, ни огонька, ни одной живой души.

После полуночи заморосил дождь. Усталые и вымокшие до нитки всадники спешились и решили отдохнуть.

С горных вершин вместе с туманом сползал в низины рассвет, дождь перестал. Слуга достал кресало, выбил искру и запалил костер. Над деревьями поднялся столб белого дыма.

Разделись всадники, решили высушить одежду.

Вдруг в стороне хрустнули под чьей-то ногой сучья, ветки кустов раздвинулись, мелькнуло чье-то бородатое лицо. Никита вскочил, схватился за рукоятку клынча[65], слуга даже и встать не успел. Кругом в кустах затрещало, со всех сторон к костру выскочили люди, схватили Никиту и слугу его, быстрехонько связали.

Один из разбойников (а в том, что это были они, Никита не сомневался) протиснулся к Чурилову, пристально вгляделся в его лицо, весело заорал:

— Кого вы, аспиды, связали?! Ого-го-го! Никита Афанасьевич, ты?

Он крепко прижал к себе купца, потом сорвал с рук Никиты веревку.

— Ну, не узнаешь? Покупку свою не признал.

— Неужели Ивашка?

— Кто же еще! — они снова обнялись и трижды поцеловались.

— Молодым тя помню, а теперь бородища, — оправдывался Никита.

— Да и сам ты поседел! Какая болесть занесла тебя сюда?

— В гости к тебе пожаловал. Рад — не рад, принимай. Рядом живешь, а не позовешь. Хорошо ли это?

— И верно, нехорошо, — согласился Ивашка. — Давно бы надо встренуться. Как Ольга поживает?

— Разве она не у вас? — в голосе Никиты прозвучало отчаяние. Ивашка удивленно посмотрел на него. «Наверное, Васька девку уволок», — мелькнула догадка.

— Может быть, она и у нас. Я более недели в ватаге не был, что там творится — не знаю.

— Ну так поедем скорей, — заторопился купец и вскочил на коня.

Ивашка пошел впереди, всадники за ним. Недалеко виднелась широкая тропа, на ней Чурилов увидел шесть лошадей. Люди вели их в поводу, через седло каждого коня переметнута пара тугих мешков. Он окинул быстрым взглядом мешки и тихо спросил у Ивашки:

— Награбленное, поди?

— Ты што! Да у нас за это голову снимут. Боже упаси… Грабежом не промышляем. А в мешках соль. Сами добыли для хозяйства.

— Чем же вы живете, если не грабите?

— Чем бог пошлет. Охотой промышляем, тем да сем. Летом в лесу с голоду не умрешь. На зиму вот солонинки заготовим. Недаром соль везем.

— Ишь ты… — Никита что-то хотел сказать, но промолчал. Потом спросил — Атаман ваш, Сокол, что за птица?

— Погостишь у нас — сам увидишь.

* * *

В ватаге Никиту успокоили. Сказали, что Ольга жива и здорова, вызволил ее фряг ди Гуаско и находится она в Кафе, в надежном месте. Атаман и фряг уехали в город и не сегодня-завтра привезут Ольгу сюда.

Но прошло трое суток, Сокол не возвращался. Никита сильно загоревал, еще более забеспокоился Ивашка.

Уж не случилась ли беда? Грицько-черкасин передал наказ атамана — ждать его пять дней. Если на пятые сутки Василько не вернется, надо выручать. И хоть сегодня шли только четвертые сутки, Ивашка решил не медля ехать в Кафу. Искать атамана по договоренности надлежало в кабачке «Музари», недалеко от крепости. Там ждать Ионашу или самого атамана.

Ивашка нарядился в самые лучшие одежды, какие нашлись в ватаге (чтобы сойти за слугу купца), и вместе с Никитой выехал в город.