У моря Русского

— Наоборот, надо поспешить с набором ополченцев и послать с надежным командиром в Кафу и непременно раньше людей, посланных от ди Гуаско. Мы знаем, что к вам приедет вельможный человек. Он будет следить за выполнением приказа и поведет ополченцев в город. Ваш командир должен остановить отряд на отдых в лесу и убедить официала ехать в Кафу.

— После этого возвратиться обратно?

— Да нет же, синьор консул. После этого надо дождаться людей, посланных от ди Гуаско, и вступить с ними в бой.

— Ловко! — воскликнул консул. — Но только…

— Знаю, что вы хотите сказать. В случае, если наше предприятие не удастся, командиру легко оправдаться — он скажет, что принял людей ди Гуаско за разбойников Сокола. Этому поверят.

— Передай капитану, что все будет сделано, — ответил консул, подумав немного. — Я сам поведу ополчение.

Батисто кивнул головой в знак согласия.

Якобо осторожно прикрыл люк. Больше он не в состоянии был слушать. Юноша твердо знал, что власть консула Кафы благословляет святой Георгий от имени всемогущего бога и посягать на эту власть большой грех. Отец его, как один из первых помощников синьора ди Кабелы, должен укреплять могущество Кассы. Это ему казалось таким же незыблемым, как и «Ave Maria», произносимая трижды в день.

Но то, что он услышал сейчас, — это не только большой грех, это предательство! Разве мог Якобо подумать, что его отец, которого он считал самым справедливым и непогрешимым, способен на такую гнусность. Надо поговорить с отцом, может, Якобо не так понял?

Он дождался, когда, громыхнув цепями, упал подземный мостик, и спустился к отцу. Консул угрюмо сидел у стола. Увидев сына, он улыбнулся и спросил:

— Ты все еще не спишь, мой мальчик?

— Зачем приезжал этот злой человек? — спросил в свою очередь Якобо.

— По делу. Разве тебе интересно знать, кто и зачем приезжает в этот замок? И к тому же этот человек совсем не злой.

— Я все слышал, отец. — Якобо говорил очень спокойно, и это насторожило консула.

— Не тебе осуждать кафинцев, сын мой. Тот, кто только что уехал от меня, — суровый человек. Но он не может быть другим. Ты не знаешь жизни, которая идет за стенами этой крепости, — в ней добрый человек пропадет. Люди столько творят зла, что им приходится платить тем же.

— Но он замыслил предательство! Он хочет погубить консула Кафы, и ты обещал помочь ему.

— Господин ди Кабела бесчестный человек, и ему не место в Кафе!

— Если он плох и недостоин быть консулом Кафы — скажите ему об этом прямо и, если он не захочет отдать свое место более достойному, вызовите его на открытый и честный бой.

— Твои речи наивны, они говорят только о том, что ты очень мало знаешь жизнь.

— Мне не надо много знать! Мой отец честный и благородный ди Негро, и этого достаточно. Я не хочу, чтобы ты предательски убил людей ди Гуаско, которые пойдут в Кафу. Я не хочу, чтобы ты помогал этому грязному человеку.

Консул хотел сказать сыну что-то резкое, но, взглянув в глаза Якобо, полные слез, взял его за плечи и притянул к себе.

— Ну, хорошо, хорошо, мой мальчик. Я даю тебе слово, что ничего не сделаю такого, что запятнало бы нашу честь!

Якобо промолчал. Впервые он заговорил с отцом, как взрослый, и впервые ему не поверил.

А утром консула уже не было в замке. Тяжело было на сердце Якобо. он непрестанно думал о словах отца, сказанных неизвестному человеку. Даже приход Эминэ не так обрадовал его, как раньше.

— Мой господин бледен! — воскликнула Эминэ. — Он, верно, плохо спал сегодня? Пойдем скорее на солнце. Буря утихла, и на дворе тепло-тепло — пойдем!

Они вышли из замка и направились к стене, которая шла до Георгиевской башни. Узкая площадка, ограниченная с одной стороны стеной, а с другой — отвесным обрывом, была самым любимым их местом.

У стены росла жесткая трава, цвел бессмертник. Эминэ села на траву, прислонилась спиной к стене. Якобо лег рядом с ней, положив голову на колени девушке. Эминэ молча перебирала кудри на его голове и глядела на спокойное море.

— Ты о чем задумалась, Эминэ? — спросил Якобо.

— О своей судьбе, мой господин. Я очень много думаю теперь об этом, — ответила девушка и тяжело вздохнула. — Я давно хочу попросить тебя, только боюсь…

— Проси. Я слушаю тебя.

— Дай мне слово, что не оттолкнешь меня, если даже и женишься. Позволишь ли и тогда быть около тебя служанкой в твоем доме? Я ничем не выдам свою любовь…

— Глупенькая ты, Эминэ. Я еще молод, чтобы жениться. Вот пройдет полгода, у отца окончится срок консульства, и мы уедем в Геную. Там я возьму тебя в жены, в этом ты можешь быть уверена. Только сейчас не надо говорить об этом отцу, он может помешать нам. А там… там я буду взрослым.

— Ой, как я мечтаю об этом, мой господин, — радостно сказала Эминэ, склонившись к юноше. Якобо привлек к себе девушку и вдруг заметил, что в вырезе ее платья сверкнул небольшой крестик. Интересно. Никогда раньше Якобо не замечал его.

Он дотронулся до серебряной цепочки, на которой висел крест, и спросил:

— Я хочу посмотреть, можно? — девушка молча кивнула головой. Якобо вытянул цепочку, положил крестик на ладонь и долго его разглядывал.