У нас будет ребёнок!

А уж с пищевыми капризами было полное безумие. Есеньке наперебой предлагали, а то и напрямую пытались скормить киви, бараний шашлык, банку маринованных огурцов или помидоров, персики, свеклу, селедку – в общем, все то, что она терпеть не могла или редко видела на домашнем столе (и тоже, чаще всего, не могла терпеть). Правда, заказанный в ресторане бараний шашлык пришелся ей было по вкусу, но сразу после ужина ее угораздило прочитать в Интернете, что под видом баранины в ресторанах, дескать, жарят бездомных Бобиков и Шариков. После этого она провела весь вечер на коленях в туалете и слышать не могла не только о бараньем, но и вообще о любом шашлыке. И даже на домашние котлетки косилась с опаской. Что, конечно, тут же побудило Борисову бабушку жарить их чаще и потчевать невестушку изо всех сил. По крайней мере, Есеньке казалось, что ее просто преследуют говяжьими котлетами.

Не меньшим безумием был медицинский вопрос. Все Есенькины свойственники и даже родственники были, похоже, уверены, что беременность смертельно опасна для девятнадцатилетних девушек и детей в их животах. Самые жуткие опасения вызывали: громкий смех, наклоны (за забившейся под кровать тапочкой или сидящей на полу кошкой), поднятие рук (чтобы снять просохшую майку или достать себе чашку), нежелание съесть еще отбивную (немедленно начнется малокровие!) или сырничек (выпадут все зубы)… Если Есенька садилась, тут же две-три пары рук подтыкали под поясницу подушечку. Если Есенька брала в руки что-то тяжелее чашки чая, две-три пары ног спешили к ней, чтобы их хозяева скорее освободили бедную беременную от опасного груза. Не дай боже Есеньке впасть ненадолго в меланхолию – свойственники начинали прыгать вокруг только что не с погремушками.

Наконец, Есеньку водили по врачам. Как выяснилось, без большого количества врачей в наше время вынашивать ребенка было нельзя. И если бы проблема была во врачах! Как ни много было докторов, но цыган, сопровождавших Есеньку к каждому из них, неизменно было больше. В разы.

Медсестры начинали ходить по коридору поликлиники боком. Боевые пенсионерки затихали в изумлении, созерцая Есенькиных родственников и свойственников, вычисляли что-то в уме и убегали в ужасе, придя к выводу об эпидемии в цыганском таборе. Из телевизора пенсионерки знали, что цыгане никогда не болеют, так что даже представить вирус, сумевший сподвигнуть на посещение врача такое количество цыган, им было страшно. Особенно у себя. Врачи сдавленно рычали, требуя, чтобы с Есенькой входило не больше одного человека и чтобы остальные уже убрали головы из приоткрытого дверного проема. Пришедшие на прием женщины немедленно раскладывались, как на пикник, смиренно готовые ожидать своей очереди (и даже не догадавшись спросить, кто последний – ясно ведь, что идти, когда цыгане в коридоре закончатся), и спешно собирали вещи обратно в сумки и пакеты, когда цыгане вдруг всей толпой срывались с места и покидали поликлинику после того, как от врача выходила одна-единственная (ну, ладно, со свекровью) Есенька.

Единственный раз, когда к Алмазовым и компании решилась выйти терапевт, обернулся конфузом.

– Да не волнуйтесь вы так, – ласково сказала врач. – Здорова ваша Есения. Сердце как мотор, легкие как у пловца, даже сколиоза нет. Хоть в космос запускай! Очень здоровая молодая женщина!

Когда все присутствующие разом на русском и цыганском завопили все известные им фразы от сглаза, бедная женщина вздрогнула, отступила в кабинет и свой подвиг больше потом не повторяла. Зато к Есеньке стала относиться с еще большим участием, даже сочувствием.

Элина с утра была раздражена, но старалась перекрывать свои чувства философским взглядом на жизнь. Сегодня было довольно непросто. С вечера по телевизору показали большой обстоятельный «документальный» фильм про цыган, опять выводящий беспокойный народ на чистую воду.

На этот раз обошлось без Гитлера, инопланетян и золота Атлантиды, что было уже неплохо. Но это было, пожалуй, вообще единственным, что в фильме было неплохо. От всего остального у Элины до сих пор волосы на голове стояли дыбом (ладно, это было их обычное состояние, но именно сегодня они стояли со значением!) На экране перемежались кадры с артистами театра и кино и старые криминальные хроники; этот винегрет сопровождался рассказом диктора о том, что разницы между артистами и участниками хроник нет, а цыгане ничего, кроме воровства и замуж в 12 лет, не знают и знать не хотят. Многих артистов Элина шапочно знала. Они в свое время радовались, что приезжали телевизионщики снимать фильм об истории театра и их тоже сняли. Можно только представить их шок, когда они увидели, для чего были использованы кадры.

Элина артисткой не была, но ее тоже брала злость. В конце концов, показали ее и таких, как она, по телику или нет, но точно так же замели под одну гребенку. Элина, оказывается, воровка. Пошли они!