У ночи тысяча глаз

Носком туфли она незаметно коснулась ноги Шона. Он понял, что она имеет в виду: хоть они чересчур переигрывают, но пока получалось неплохо. Так держать. Мы уже добиваемся успеха.

— Выпьем коктейль? — предложил Шон.

— Да, принесите сюда шейкер. Зачем всем ходить в другую комнату и снова возвращаться. — А когда они разошлись в стороны, она сумела шепнуть ему уголком рта: — Там есть часы.

Шон потряс шейкер и разлил коктейль.

Сейчас они стояли группой у шейкера. Одной рукой она обнимала отца за талию. Шон находился по другую сторону от него, легонько придерживая его за плечо. Они подняли крошечные треугольные стаканчики, наполовину наполненные розовым.

Джин посмотрела сквозь свой стакан на свет.

— Может, кто-нибудь скажет тост?

Шон выпалил:

— Ваше здоровье!

Они чокнулись и выпили.

— Ну что, еще по одному? На сей раз я выдам тост. Говорю вам: я сегодня плохая.

— А когда вы плохая, вы хорошая, — скаламбурил Шон.

— Но когда я хорошая, я одинокая. Ну что же, пьем до дна!

Они снова чокнулись.

И тут случилось непредвиденное. Шон и Джин, как прежде, держали маленькие стаканчики, а у Рида же в руке оказалась одна ножка. На полу возле его ног посреди мокрого пятна валялось несколько кусочков стекла.

Молодые люди мгновенно обменялись полными ужаса взглядами. Джин быстро заговорила, и так быстро, что фраза застряла у нее в горле, и половину ее она сжевала:

— Это к добру.

Большой палец Шона напрягся, раздался звук, похожий на хруст веточки, и вот у него в руке тоже только голая ножка. Однако чаша его рюмки лежала целая на полу, она не разбилась.

Джин опрокинула рюмку и с силой стукнула ее о край буфета. Та разбилась вдребезги.

— Теперь мы все квиты.

Страх перед страхом завладел ими обоими, Шоном и ею.

Нога Шона скользнула по полу, и осколки стекла исчезли.

Лицо Рида абсолютно ничего не выражало. Его глаза напоминали глаза на холсте, только художник нарисовал их чересчур большими. Он повернулся к Шону.

— Свой разбили вы, — тихо сказал он. — Мой разбился сам.

Джин быстро отошла от них и повернулась так, что юбка ее пошла кругалем. Это сразу же привлекло к себе внимание, потянуло за собой, будто каким-то центростремительным воздушным потоком.

— Давайте-ка начинать. Уж больно мы застоялись. — Она, вальсируя, оказалась за спинкой одного стула. — Вы здесь. — Потом коснулась другого. — А ты на своем обычном месте, папа. Гретхен сейчас принесет суп.

— Я помогу вам, — вызвался Шон.

Ее глаза быстро передали ему сигнал не оставлять другого мужчину одного, сигнал едва заметный, но тем не менее достигший цеди. Ее серьезность была ловко завуалирована за легкомысленной улыбкой, заигравшей на ярко накрашенных губах.

— Вечеринка, на которой все превращаются в официантов. У нас просто бригада по тасканию ведер. Кого-то же должны и обслуживать. — Она скорчила ему физиономию и быстро вышла через вращающуюся дверь в буфетную.

— Меня пнули ногой, — пожаловался Шон Риду, усаживаясь за стол, — но я не знаю, куда именно. Это по мне заметно?

Она вернулась так же, как и ушла, толкнув дверь и неся перед собой супницу.

— В данный момент вам было бы весьма кстати подсуетиться, — обратилась она к Шону.

— В какой, вы сказали, момент? — переспросил он, помогая ей поставить на стол супницу.

Она надменно посмотрела на него сверху вниз:

— Право, мистер Шон, я за вами не поспеваю.

— А я никуда и не спешил.

— Зато торопился ваш разум. Впредь попрошу вас держать его на привязи.

— Сложно, очень сложно. Где ж я найду такой крохотный ошейник, чтобы надеть на него? — воскликнул Шон.

Оба искоса посмотрели на Рида, как бы желая убедиться, добиваются ли хоть какого-то успеха.

Глаза Рида на мгновение стали похожи на настоящие глаза. Больные, но настоящие. У него даже немного подпрыгивали плечи, как от внутреннего смеха, слишком слабого, чтобы он мог прорваться наружу.

Шон встал и пододвинул ей стул.

— Нет-нет, не подходите ко мне близко, — капризно сказала она. — Особенно сзади.

Рид покачал головой и издал радостный гортанный звук.

Огни горели ярко. Теней на столе не было. Казалось, обед шел на залитом солнцем снегу. В серебре отражалось все, как в зеркале, хрусталь так и сверкал, а когда они развернули салфетки, приятно подуло белым ветром. Бриллиант на пальце у Джин служил своеобразным фокусом, вокруг него играли воображаемые и мимолетные нимбы зеленого и красного.

— Хороший суп, — похвалил Шон.

— Он называется «крем де ля крем — де ля крем».

— По-моему, одно «де ля крем» в нем лишнее.

— Собственно говоря, я даже укоротила его название. В нем на одно «де ля крем» больше, умник.