У подножия горы Нге

После уроков я схватил в охапку портфель и вприпрыжку пустился домой. Всю дорогу я ломал голову, как мне раздобыть денег, чтобы купить утенка. Но откуда вот так, сразу, было мне их взять? Копилку я уже давно разбил: на то, что там нашлось, я и купил своих утят да еще резиновые сандалии. Наша курица пока только высиживала цыплят, но даже если бы они уже вывелись, их все равно рано было бы нести на продажу. Может, попросить денег у сестры? Она обязательно даст, если ее попросить. Но это будет нарушением устава. Нет, остается только один способ... Что ж, попрошу взаймы у дедушки Тоя и куплю такого же крупного, как Заячья Губа, утенка. Дедушка Той — караульщик лотосов на Восточном озере, мы со стариком очень дружим. А когда на Восточном озере будет много ряски, я наймусь ее собирать за плату и верну долг. Вот только когда собираешь ряску, приходится много времени в воде проводить, а в озере столько пиявок, ужас!

Однако, как я ни прикидывал, выходило, что если бояться пиявок, то утенка не видать. А если у нас не будет нужного птичьего поголовья, то мы проиграем 4-му «Б». Ведь голосовал же я «за» в тот день, когда мы вызвали их на соревнование! Я тогда еще, дурачась, вскочил на стул с ногами и поднял вверх сразу обе руки, все наши это видели.

Представляю, что скажет Хоа, если после этого у меня не окажется всех уток, которые за мной числятся! Ничего не поделаешь, пиявки пиявками, а ряску, видно, собирать придется. В конце концов обмажусь известью, ее пиявки очень не любят.

И, решив это для себя окончательно, я направился к Восточному озеру. Услышав, как я распеваю, с густых кустов у обочины снялись несколько воробьев и полетели за мной. Я сунул книжки и тетрадки за пазуху, а куртку запихал в сумку и бросился бегом. Воробьи какое-то время с веселым чириканьем летели за мной, а потом повернули обратно. Вдруг меня кто-то окликнул.

Я оглянулся и увидел Сыонга, «короля шутов» из 4-го «Б». Он тут же, на ходу, показал такую смешную штуку, что я так и покатился от хохота.

Сыонг сильно косил, у него были огромные, как лопаты, зубы, но он был симпатичным, веселым парнем. Он умел ходить на четвереньках и ворчать совсем как настоящая собака, очень ловко передразнивал одну девчонку из их класса, изображая, как она весь вечер смотрела кино, а на следующий день, когда ее вызвали, выпятила живот и, хныча, сказала учительнице: «У меня вчера живот так болел, так болел, что я даже уроков не могла учить». Он нас всегда очень смешил.

Сейчас Сыонг, видя, что я обернулся, засмеялся и проквакал:

— Шао, новый номер!

— Давай, давай...

Но что это он делает? Выпятил живот, одну руку закинул за голову, другой сделал такой жест, точно держит стакан, запрокинул голову, делая вид, что подносит стакан ко рту и пьет. Потом он захлопал глазами и завертел головой, видимо, изображая пьяного, который вот-вот упадет. Я еще не успел понять толком, что все это означает, как он театрально возвестил:

— Пьян, ха-ха! Это я, ученик четвертого «А»! Эх, до чего же хорошо это наше распрекрасное вино!

И он принялся пьяно похохатывать, поглаживая себя по животу.

— Надо мной смеешься? — возмутился я.

Он отскочил, снова повторил свою шутку и запел:

— Пьян я, пьян я! Ха-ха-ха, пьян я!

Я положил чернильницу у края дороги, кинулся к Сыонгу и закатил ему хорошенькую оплеуху. Он упал, двумя руками закрыл лицо и некоторое время не двигался, а потом встал, бросился на меня и стал колотить куда попало. Один удар пришелся прямо в глаз, и у меня буквально искры посыпались, а потом все в глазах потемнело. От боли я еще больше рассвирепел и схватил Сыонга мертвой хваткой. Мы здорово с ним сцепились, и вдруг крепкие, словно железные, руки с силой разняли нас и поставили друг против друга.

Я повернулся: это был Сунг, вожатый нашей дружины, и я тут же отскочил в сторону. Но боевой пыл все еще не покинул меня, и я снова хотел было броситься на противника. Пусть вожатый сколько угодно меня ругает, но этому кривляке я должен задать хорошую трепку. Наслушался эту Хоа — вот болтушка вредная! — и решил из меня посмешище сделать. Разве я на самом деле пил вино, что он надо мной насмехается?!

Сунг нахмурился и мягко отвел мою руку:

— Хватит, Шао, перестань! Посмотри, как ему досталось, неужели тебе мало!

Только теперь я взглянул на Сыонга и увидел, что здорово расквасил ему нос. Сыонг размазывал ладонью кровь по щекам, и вожатый вынул платок, сбегал к пруду, намочил и обтер ему лицо. Он велел нам сесть на обочине и рассказать, из-за чего мы подрались. Сыонг сказал, что он слышал, как в моем классе ребята говорили — наверняка Хоа и Тханг, кому же еще такое придет в голову! — что я достал где-то вина и пил его, и тогда он решил посмеяться надо мной и придумал такую шутку. А я рассказал начистоту все, как было: как Шеу попросил меня сбегать к Фо Ти обменять цаплю и как потом ребята увидели бутылку и сказали, что я пьяница. Вожатый, выслушав все, отругал нас обоих — и меня и Сыонга. Мне, правда, досталось больше.