У подножия Монмартра

До сих пор Мансебо не принимает участия в дискуссии, но Франсуа вовлекает его в разговор. Мансебо вздрагивает от одной мысли о том, что ему придется делиться деньгами с Тариком и Аделью. Ему становится страшно при одном упоминании об этом. Семья должна выручать своих.

– Но подожди, может быть, дела еще наладятся. Вы слышали историю про скорпиона, который хотел переправиться через реку?

Оба – Франсуа и Тарик – дружно качают головой. Им интересно послушать, что скажет Мансебо, а может быть, оба хотят избежать разговора о прожектах относительно парашютной школы в Саудовской Аравии.

– Жил-был скорпион. Этот скорпион как-то захотел переправиться через реку, но он не умел плавать. Тогда он спросил лягушку, не перевезет ли она его через реку на спине. «Но ты же меня ужалишь», – ответила лягушка. «Я никогда и ни за что этого не сделаю, потому что тогда утону вместе с тобой, не настолько же я глуп». Этот аргумент убедил лягушку. Скорпион сел ей на спину, и они поплыли через реку. Однако, когда они были на середине реки, скорпион ужалил лягушку. Они стали тонуть, и умирающая лягушка спросила скорпиона: «Зачем ты это сделал? Ты же теперь тоже умрешь». Скорпион ответил: «Прости, но такова моя природа».

Тарик кивает.

– Ты, следовательно, хочешь сказать, что у меня нет другого выбора, что я либо все выиграю, либо все проиграю, потому что в моей натуре движение, даже если это движение потянет меня на дно. Чертовски хорошая история.

Мансебо не вполне понимает толкование Тариком истории о скорпионе. Собственно, он рассказал ее для себя. Он должен проникнуть в обувную мастерскую, чтобы разобраться наконец, что там происходит. Теперь в его натуре, как в натуре частного детектива, заложен поиск истины, пусть даже этот поиск сопряжен с риском. Даже с риском утопить собственного кузена. Иного выбора у него нет. Мансебо твердо решает вечером поговорить с Амиром.

Пепел падает с балкона, словно грязный снег. Унизанная золотыми кольцами рука непринужденно стряхивает его. Собственно, Мансебо может прямо сейчас застукать Фатиму на месте преступления. Для этого ему не надо даже подниматься в квартиру, чтобы внезапно там появиться. Достаточно просто ее окликнуть. Фатима услышит, ведь она сидит всего на несколько метров выше его. Но что-то призывает Мансебо проявить сдержанность. Амир знает, но Мансебо дал ему слово, которое надо сдержать.

Вместо того чтобы и дальше сидеть под падающим пеплом, Мансебо встает, заходит в магазин и принимается надписывать ценники на бутылки с кетчупом, который ему привезли сегодня днем. Он видит, как Тарик поднимает руку в приветственном жесте, и жест этот не может быть адресован никому, кроме Фатимы. Значит, и Тарик знает. Мансебо вдруг начинает ощущать слабость во всем теле – скорее бы закончился этот день. Все всё знают, но, правда, им неведомо, что и он тоже знает. Следовательно, у него есть преимущество, но как же трудно его реализовать в такой душной атмосфере. Как же трудно видеть действительность так отчетливо, как видит ее Мансебо.

Мансебо уверенно, хотя и против воли стучится в дверь Амира. Собственно, ему не хочется втягивать в эти дела сына, но иного выбора у него нет.

– Да?

Мансебо отмечает, что сын не говорит: «Войди», и остается стоять на месте.

– Что случилось?

– Я могу войти?

Амир открывает не сразу, и Мансебо видит, что сын не в духе. Лицо его красно и немного одутловато. Интересно, почему?

– У тебя есть время? Я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Амир пожимает плечами. Мансебо начинает сомневаться в своем плане, видимо, в силу простой человечности. «Что я вообще собираюсь делать?» – думает он.

В конце концов он решительно входит в комнату и садится на кровать, не дожидаясь приглашения сына.

Мимо проезжает несколько пожарных машин, наполнивших ревом сирен комнату, в которой отец и сын сидят в разных концах кровати. Сейчас над синим покрывалом потекут слова, слова, которыми окончится один рассказ и начнется совсем другой. Они слышат, как Фатима открывает окно, чтобы впустить в дом хотя бы каплю свежего воздуха. Отец и сын слышат, как она ходит по квартире взад и вперед, пыхтя и постанывая. Она делает это каждый вечер, но никогда они не слышали это так явственно, так значимо. Лицо Амира постепенно приняло свой обычный цвет, пожарные машины умчались во тьму, унеся с собой вой сирен. Где-то на улицах ночного Парижа они, видимо, уже достигли своей цели.

– Да, так что случилось?

У Амира усталый голос, и Мансебо понимает, что сейчас не самое удачное время для серьезного и важного разговора. Задание, которое Мансебо хочет поручить Амиру, требует сил, энергии и внимания, потому что исход дела будет зависеть только от него.

Внезапно дверь комнаты распахивается. Оба вздрагивают. Фатима позволяет себе входить в комнату Амира без стука. Войдя, она протягивает Амиру несколько выглаженных рубашек. Амир берет их, неестественно вытягивая руки, словно принимая грудного ребенка, которого передает ему Фатима.

– Что это вы здесь сидите?