У подножия Монмартра

Мансебо хочет посмотреть на часы, но вовремя спохватывается, тянет вниз рукав и начинает стряхивать с него несуществующую соринку. Никто не успевает заметить этот жест, а Мансебо между тем вспоминает, что не забыл снять часы и положить их в тайник за кассой.

– Который теперь час? Он скоро придет?

В тот самый момент, когда Мансебо задает этот вопрос, открывается дверь и в комнату входит Амир. Мансебо сияет. Он очень рад видеть сына. Амир единственный, кто всегда остается самим собой, настоящим. Амир улыбается отцу и идет на кухню мыть руки. Мансебо потягивается и приосанивается. Как же он гордится своим сыном!

Ему не надо напоминать Амиру о необходимости выполнять школьные задания, он и без того образцовый ученик. Учителя, каждый раз, когда Мансебо приходит в школу, в один голос его хвалят. Одна учительница даже выразила удивление, что представитель второго поколения арабов, иммигрантов из Северной Африки, так хорошо говорит по-французски. Мансебо гордый отец, но не уверенный в себе муж.

Из комнаты сочится свет. Дверь приоткрыта. Узкая полоска света разрезает на две части темно-коричневый ковер. Фатима занялась туалетом, и Мансебо слышит, как она полощет горло зеленой мятной водой. В коридоре стоит изумительный запах – смесь жары, еды и бензина.

После ужина Амир сразу ушел в свою комнату. Мансебо осторожно стучится в полуоткрытую дверь. Ответа нет. Мансебо раздумывает, постучаться ли еще раз.

Фатима хрипло откашливается в ванной. Путаница, которую Мансебо очень остро ощущал весь день, исчезла, улеглась. Вместе с ночью на него опустился покой. Обычно все бывает по-другому, и ночь омрачается беспокойством. Но теперь Мансебо кажется, что сегодняшний день был кадром какого-то суматошного фильма, в котором он видел много неприятного и неожиданного. Ночью кино кончается, и у Мансебо появляется время передохнуть и собраться с силами перед началом утреннего сеанса. Мансебо осторожно стучит в дверь. Амир открывает и вопросительно смотрит на отца.

– Извини, если помешал.

– Ничего страшного.

– Ты читаешь?

– Нет, так, кое-что просматриваю.

Собственно, Мансебо знает, почему хочет поговорить с сыном, но, когда Амир открывает дверь, все то важное, что скопилось в душе Мансебо, почему-то блекнет. Значимость разговора угасает, и отец уже не знает, с чего начать.

– Ты что-то хотел спросить, папа? Ты что-то прочитал?

Амир как будто подслушал невысказанный вопрос, и это помогло Мансебо приступить к делу.

– Я… да, знаешь… Мне можно войти?

Амир распахивает дверь, идет в комнату и садится на кровать, скрестив ноги. Мансебо садится с ним рядом, но ставит ноги на пол.

– Да, я читал. Больше того, я фактически прочитал книгу до конца.

Мансебо испытывает почти детскую гордость оттого, что сидит здесь, залитый лунным светом, и бросает взгляд на квартиру мадам Кэт. В спальне темно.

– Значит, ты прочитал книгу, которую я тебе принес?

– Да, но можно я еще подержу ее у себя?

«Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться. Может быть, мне придется вернуться к некоторым главам, – думает Мансебо, – чисто в познавательных целях».

– Конечно можно. Можешь держать ее целый месяц.

– Месяц? Как это щедро.

– Что ты думаешь об этой книге?

Сонливость Амира как рукой сняло, он чувствует прилив энергии и радуется, что его отец прочитал хотя бы криминальный роман.

Мансебо хочет ответить что-нибудь умное, чтобы и Амир мог гордиться своим отцом, и, поэтому, заговорив, тщательно подбирает слова.

– Она очень затянута и монотонна… да, это самое подходящее определение – монотонна.

– Но она тебе понравилась?

– Нет, она слишком монотонна.

– Да, но книга может быть хорошей, хотя и монотонной. Несколько недель назад я читал книгу, в которой все шло как будто на холостом ходу: одни и те же предметы, одни и те же события, и сюжет – ничего особенного. Можно сказать, что это очень монотонная книга, но она была так красиво написана, что я буквально влюбился в нее.

Мансебо был поначалу доволен употреблением слова «монотонный», но теперь он чувствует легкое разочарование, потому что Амир не удовольствовался таким определением.

– Но эта книга – не образец хорошей литературы, ее язык меня тоже не захватил.

Мансебо сердится, естественно, не на сына, а на Теда Бейкера, за то, что тот не смог написать книгу лучше. Ему же больше нечего делать, кроме как писать. Он может целыми днями сидеть перед компьютером и оттачивать стиль, подбирая нужные слова. Но в результате у него получилась пресная и скучная история о глупом журналисте, который занят непонятно чем. Амир смеется, а Мансебо содрогается от мыслей о писательских способностях месье Бейкера.

– Какой ты интересный, папа. Я и не предполагал, что ты так глубоко анализируешь прочитанное.

Мансебо чешет заросший щетиной подбородок. Если Амир так оценил Мансебо после того как услышал его мнение о книге, то каково будет его мнение, когда он услышит о том, что у отца на сердце в этот поздний час?

– Знаешь, я хочу поговорить с тобой не об этом скучном романе, а совсем о других делах.