У приоткрытой двери

Какой-то внутренний голос подсказал Вадовскому, что опасность подступила именно теперь, что она совсем близко — у порога. Он энергично шарахнулся сначала назад, затем в сторону от дамы, давая и прочищая этим несколько дорогу для нее.

Эти его движения были более чем своевременны, ибо вслед за ними раздался револьверный выстрел и пуля, слегка задев мятущуюся женщину, ранила, как оказалось вскоре, смертельно, бывшего в ту минуту подле нее на линии выстрела какого-то пожилого господина.

Убийца, пожелавший дописать последнюю драматическую страницу своего романа в фойе театра, не пытался ни скрыться, ни сопротивляться и был без труда обезоружен присутствующими.

Как и многие из свидетелей происшедшего, Вадовский, когда миновало первое тягостное впечатление, произведенное виденным, облегченно вздохнул — пуля сразила кого то другого!

Он вышел из театра.

Смесь различных чувств овладела им. Здесь была и тень ужаса перед некоторой предопределенностью судьбы людей; была радость избавления от смертельной опасности, избавления не только на этот раз, но и вообще, ибо гороскоп его указывал лишь на один случай таковой; наконец, радость эта усиливалась сознанием, что постулаты его верований нашли еще одно веское подтверждение.

Возвратясь домой, Вадовский закончил этот день своей жизни тем, что, добыв у хозяйки квартиры иголку и несколько шелковых нитей, заключил вещую вышивку в пентаграмму, символизирующую власть, хотя и не безоговорочную, но все же власть сильного знанием человека над велениями рока.

Смерть короля Филиппа Красивого

Король Филипп Красивый умер в 1308 году[10]

. Его смерть была из числа тех, который принято называть «безвременными кончинами».

Да будет мне позволено осветить этот факт с редко затрагиваемой стороны и указать также на не совсем обычные сопутствующие обстоятельства.

Примерно за полгода до своей смерти король Филипп утратил способность покойного сна, ему пришлось расстаться с этим, столь необходимым для организма, погружением в сонное полунебытие.

Ночи короля Филиппа стали тревожны; его беспокоили призраки, особенно один — известного лично ему рыцаря Вольфрама де Вишлинга.

Не помогало ничто; ночные гости являлись с перерывами, но неизменно.

Особенно удивило короля, что рыцарь де Вишлинг оказался здравствующим, только никак, несмотря на строжайший приказ, не мог быть разыскан.

Нашему пониманию доступно то, чего не мог себе уяснить король Филипп.

Приглядимся же, кем был рыцарь де Вишлинг, что делал и какую роль сыграл он в этих, связанных со смертью короля Филиппа Красивого и давно уже минувших событиях.

Вольфрам де Вишлинг, один из командоров ордена Тамплиеров, был единственным из видных членов братства Рыцарей Храма, присутствовавшим, в качестве зрителя, при сожжении на костре гроссмейстера ордена Якова Моле и его ближайших сотрудников, обвиненных церковной и светской властью в занятиях черной магией, в святотатственном поклонении Бафомету, олицетворявшему якобы собою Сатану, и во многих других преступлениях.

Тогда же, а это было 13 октября 1307 года[11]

, де Вишлинг впервые услышал из уст уже охваченного пламенем костра гроссмейстера Моле формулу порицания виновникам трагического происшествия, папе Клименту V и королю Филиппу Красивому; порицание это сопровождалось призывом их на Суд Божий — первого не позже 50 дней, а второго в течение годичного срока.

Де Вишлинг содрогнулся, когда замолк суровый голос гроссмейстера, — он знал все могущество этой формулы, представлявшей собою третью, наивысшую степень магического осуждения; ему известна была неотвратимость ее следствий.

Прямо с места казни де Вишлинг поспешил в один из приоратов Рыцарей Храма, чтобы дать отчет о происшедшем и присутствовать на решительном совещании оставшихся в живых виднейших рыцарей ордена. Подобные совещания были делом необычным для Тамплиеров. Строгая иерархичность, сопутствуемая неуклонным применением принципа централизации, регулировала внутреннюю жизнь ордена до мелочей.

Но теперь все смешалось. Жестокий удар, нанесенный Тамплиерам, требовал принятия срочных мер; нужно было восстановить нарушенную иерархическую связь, выработать директивы для ближайшего будущего и вообще призадуматься над этим будущим, так как ясно было, что враги ордена не замедлят с нанесением окончательного удара.

Он не был слаб, этот орден, и его сопротивление могло стать грозным.

Рыцари Храма владели ключами от многих источников земного могущества, а зажженные силою их духа факелы не погасли во человечестве и по днесь. Загляните к эпигонам Розенкрейцерства, проникните поглубже в ложи Вольных Каменщиков[12], — там и здесь без труда откроются следы Тамплиеровской Традиции.

Высоко парила мысль Храмовников. Вспомним хотя бы одно: ничем не ограниченный в своих действиях, гроссмейстер ордена обязан был, однако, сообразовать свои поступки с девизом Тамплиеров — «Милосердие и Знание»[13].