У птенцов подрастают крылья

Увы, ни в одной из этих пьес мне участвовать не пришлось. Зато в обеих блеснул Ваня Благовещенский. Нужно прямо сказать, что тут уж он сразу покорил сердца всех чернских барышень. Названия пьес не помню, зато очень хорошо помню их содержание.

Первая — сказка о том, как поздней осенью ветер срывает с деревьев листву, обнажает лес и гонит птиц в теплые страны. Но в осеннем лесу остается одна больная птичка, она очень слаба и не может лететь. Напрасно ищет она приют у разных деревьев. Их ветви голы, им негде приютить несчастную птицу. И только вечнозеленые ели и сосны принимают ее под свой густой кров и укрывают от злого холодного ветра.

Роль злодея-ветра Ольга Владимировна и поручила Ване. Он был одет в дымчатое трико, носился по сцене, как настоящий ветер, с развевающимся огромным газовым плащом. А следом за ним бежали толпою ребятишки, наряженные, как красные и желтые листочки. Все это выглядело на сцене очень эффектно и красиво. Тут же под музыку Ваня декламировал:

Я ветер. Мне любо осенней поройЛетать над полями, в лесах бушевать,Рвать серые тучи, деревья качатьИ тешиться сорванных листьев игрою.Я ветер крылатый, я всех сокрушу…

А детишки отвечали ему хором:

Мы листья-листочки, шумим: шу-шу-шу…

Ваня продолжал:

Ледяным своим дыханьемПтиц на юг я прогоню,Мощных крыльев колыханьемДо земли дубы склоню!Так шуми же, лес дремучий!Мне сегодня приказалМой отец, мороз могучий,Чтоб всю ночь я бушевал.

Я деревья закачаюИ зеленый их уборРазмечу и разбросаю,Я наполню гулом бор!..

И он снова кружил и носился по сцене, увлекая за собой пестрый хоровод «листвы».

Вторая пьеса была совсем иная.

На сцене парикмахерская в Севилье. Хорошенькая парикмахерша причесывает свою подругу, и та просит причесать ее особенно хороню и сообщает ей свою тайну: знаменитый тореадор Манолито завтра посвящает ей быка, которого он должен будет в честь нее заколоть шпагой. Подруга-парикмахерша в отчаянии. «Манолито, Манолито, неужели все забыто!» — восклицает она, выхватывает из-за пояса кинжал и хочет убить им соперницу. На шум вбегает находившийся неподалеку сам тореадор:

Что такое, господа?

Где две женщины сойдутся,Неурядица всегда!Обе бросаются к нему с упреками.

Разобравшись, в чем дело, тореадор решает все очень просто:

Как всегда, тебе, Лорита,Будет завтра первый бык!А второй тебе, Конхита,Клятву я держать привык!

Дело заканчивается всеобщим примирением. Все трое танцуют; девушки при этом раскрывают черные кружевные веера, как крылья сказочных бабочек или птиц. Каждая своим танцем старается привлечь к себе внимание тореадора.

А он в блестящем трико, с красной повязкой на голове, с красным плащом за плечами… Ну какое же женское сердце смогло устоять перед таким красавцем! К тому же у Вани был красивый баритон. Танцуя со своими подругами, он напевал:

Пылко испанка полюбит,Жар запылает в груди,К сердцу прижмет, приголубит,О миг блаженства, любви!..

Ах, Ваня, Ваня! Что ты только творил с сердцами чернских барышень! Про наши ребячьи сердца я уже не говорю: их, словно копоть, покрывала черная зависть.

Помимо спектаклей в народном доме, мы устраивали еще веселые пикники. Всей труппой выезжали с ночевкой то в Бековский лес, то в Богатый лог. В лесу на костре пекли картошку, варили в котле кулеш, кипятили чай в огромном медном чайнике. Не знаю даже, откуда такой взялся, кажется из трактира Серебреникова. В него входило больше ведра воды.

Закусив, попив чайку, мы усаживались у костра, пели хором, читали стихи, разыгрывали простенькие сценки. Особенным успехом пользовалась все та же сцена с тореадором. В лесу при свете костра она и смотрелась, и слушалась как-то совсем по-иному. А слова песни о пылкой испанской любви воспринимались с необыкновенным воодушевлением.

Наконец, когда все уже, бывало, охрипли от пения и устали от всяких проделок, мы расстилали у костра огромный ковер и укладывались вздремнуть часок-другой до рассвета.

А потом — утренний чай, купание в речке и возвращение домой со смехом, с песнями… Никогда не забуду я эти летние дни — дни, залитые ярким солнечным светом, дни нашей юности.

Истины ради хочу тут же отметить, что так беззаботно проводила время не вся наша молодежь.