У птенцов подрастают крылья

После этого Михалыч уже совершенно спокойно отпускал со мной на охоту Джека. Мама тоже перестала тревожиться, что я «бог знает что натворю с ружьем». Я сделался общепризнанным охотником. И все же теперь, уже через много-много лет, должен признаться, что в поле и на болоте, оставаясь вдвоем, мы с Джеком частенько вели себя совсем не так, как полагается по охотничьим правилам.

Когда мне удавалось застрелить дичь, я обычно забывал послать Джека, чтобы он принес ее мне, а сам бросался ее искать. Джек тоже не дожидался моего приказания, он тут же срывался со стойки и несся мне помогать. А уж когда дичь бывала не убита, только ранена и пыталась удрать, тут уж мы оба бросались ее ловить, забывая все на свете.

И вот что удивительно: когда на охоту с нами шел Михалыч, Джек сразу становился неузнаваемым. После выстрела он стоял на стойке как мертвый и бежал, только когда Михалыч ему это приказывал.

Я до сих пор просто не могу понять, как я, тогда еще совсем мальчишка, не испортил его, не приучил срываться со стойки и гоняться за дичью. Все это он делал очень охотно, даже иной раз, гоняясь за раненой птицей, громко лаял, что уже для дичной собаки совершенно недопустимо. Но стоило только пойти на охоту Михалычу, и Джек снова превращался в идеально выдрессированную собаку.

Мало того, спустя год-другой, когда я уже действительно усвоил все правила охоты, перестал бегать за убитой или раненой дичью, Джек сразу же отвык от недостойных для подружейной собаки выходок.

Вспоминая теперь, спустя пятьдесят лет, своего старого четвероногого друга, я должен сказать, что Джек был моим вторым учителем на охоте; Михалыч — первым, а Джек — вторым.

Я не сумел испортить его, сделать шалым, бестолковым псом, какие частенько встречаются у молодых, неопытных охотников. Природный ум и великолепная дрессировка с честью устояли перед моей ребяческой горячностью и неопытностью.

Зато Джек, верно и сам того не понимая, сделал очень многое, чтобы воспитать меня, как охотника. Только тот, кто сам охотится с подружейной собакой, поймет меня.

Хороший подружейный пес — это не просто помощник на охоте, отыскивающий дичь и выпугивающий ее, — нет, это гораздо больше: это верный друг охотника, разделяющий с ним весь азарт, всю захватывающую душу страсть охоты; это чуткий товарищ, который приходит в восторг от удачного выстрела и в уныние от промахов.

Как опытный охотник направляет своего четвероногого друга туда, где, по его соображениям, должна находиться дичь, помогает псу найти ее, точно так же опытный, умный пес ведет за собой на охоте начинающего новичка. При этом он иногда становится сам шаловливее, менее сдержанным, позволяет себе такие вольности, какие никогда не позволит со старым, солидным охотником. Но все его шалости, все его вольности пропадают по мере того, как его юный друг и хозяин становится взрослее и серьезнее на охоте.

Именно так вел себя мой незабываемый старый друг Джек, первый четвероногий друг, с которым я познал и пережил ни с чем не сравнимое и никогда не забываемое счастье — счастье начинающего охотника.

ЕЩЕ НОВЫЙ ПРИЯТЕЛЬ

Увлекшись охотой с подружейной собакой, я даже стал реже встречаться с Мишей и Алешей. Алеша никогда не интересовался охотой, зато Миша был страстный охотник, но только не за дичью, а за зайцами. Он даже держал у себя во дворе гончую собаку и частенько мечтал, как мы с ним осенью пойдем в лес гонять зайчишек. Увы, это были только мечты: ведь осенью я должен был ехать учиться в Москву. Какие уж тут зайцы!

— Ну, зимой на каникулы приедешь, тогда и поохотимся, — утешал меня Миша.

Однажды сидели мы с ним на лавочке во дворе их дома, разговаривали об охоте. Вдруг калитка с шумом распахнулась, и во двор вошел здоровенный парень лет двадцати двух — двадцати трех, рыжеватый, курносый, в пиджаке и в сапогах. Он вел на веревке гончую собаку.

— Здорово, молодцы! — весело поздоровался он с нами, протягивая руку и мне, как старому, давнишнему приятелю. — Насчет охоты небось мерекаете? Знаю я вас, браконьеров! Уж, поди, всех зайцев моих перебили. — Он хитро подмигнул. — Ничего, моих никто не побьет, целы останутся!..

— Да ладно трепаться! — также весело, по-приятельски перебил его Миша. — Скажи лучше, откуда пса достал, что-то такого у тебя раньше не видел.

— Плохо смотрел, вот и не видел, — ответил парень и, подсев к нам, понизив голос, доверительно заговорил: — Без трепотни, вот что, Мишуха: подержи у себя кобеля с недельку. Жратву ему я принесу. Мне дома-то держать не с руки. Ну, ты сам мерекай, в чем суть дела.

— Ох, Николай, не впутывай ты меня в эти дела! — стал отнекиваться Миша.

— Да что впутывать-то? Вместе ведь охотиться будем. Кобель мировой. Вот подержишь недельку, попривыкнет к дому, тогда в лес сходим, сам послушаешь. Голосина — за версту слышно, а уж вязок, как смола. Уж если взял зайца или лису, как прилипнет к следу. До тех пор гонять будет, пока не убьешь.

Миша, видимо, колебался.

— А если ко мне придут, спросят? Ведь все знают, что вместе охотимся.