У рифа Армагеддон

Традиционные флоты Сэйфхолда считали свою силу в галерах. Эти галеры - или большинство из них, во всяком случае - возможно, больше не являлись старомодными таранными кораблями с клювами, но, кроме этого, они были бы как дома, когда афинский флот выступил против Ксенофонта при Саламине. Что ж, это, вероятно, было все же неточно, но они наверняка были бы знакомы дону Хуану Австрийскому по битве при Лепанто. Они превратились из чисто прибрежного судна во что-то, что, по крайней мере, имело притязания на настоящий морской военный корабль, особенно в случае Чариса, но они никогда бы не пережили типичных погодных условий Атлантики на Старой Земле.

К счастью, моря Сэйфхолда, как правило, были меньше, чем моря Старой Земли, а грубое состояние навигации Сэйфхолда означало, что до относительно недавнего времени даже самые отважные мореплаватели, как правило, не удалялись далеко от берега. Одной из причин, способствовавших восхождению Чариса к превосходству на море, была железная готовность ее капитанов совершать более длительные путешествия, такие как путешествие на две тысячи миль через сердце моря, известного как Энвил, ориентируясь по звездам и рассчитывая результат.

Пережить такие путешествия было выше возможностей традиционных типов прибрежных кораблей, и галеон, - как корабли эскадры коммодора Стейнейра, - представлял собой относительно новый тип, который эволюционировал в ответ на новые вызовы. Мерлин поймал себя на том, что думает о галерах как о "средиземноморских типах", а о галеонах как о прототипах - грубых и далеко не полностью развитых до сих пор - "атлантического типа". Они были менее маневренны, чем галеры, медленнее при слабом ветре и неподвижны в штиль, но гораздо более живучи в тяжелую погоду, чем любая галера.

Однако остальные военно-морские силы Сэйфхолда не испытывали большого давления, чтобы принять галеон в качестве военного корабля. Отчасти из-за укоренившегося консерватизма, но также и по некоторым очень практическим причинам. Каждое крупное морское сражение в истории Сэйфхолда проходило в прибрежных водах, и военно-морская стратегия была сосредоточена на контроле стратегических проливов, проходов и морских портов. Живучесть на глубокой воде едва ли была главным фактором для такого рода боевых действий, а маневренность галеры, способность двигаться даже в мертвый штиль и многочисленный экипаж делали ее гораздо более подходящей платформой для абордажных действий, к которым в отсутствие действительно эффективной артиллерии сводились практически все морские сражения.

Но, как понял барон Симаунт в тот самый первый день, галера вот-вот безнадежно устареет, независимо от того, где велись сражения. Неизбежный факт, что корабль, который зависел от длинных рядов весел в качестве основного средства передвижения, просто не мог установить бортовой залп, который мог быть установлен на парусном судне, обрек его как тип.

К сожалению, у королевского чарисийского флота было лишь на несколько галеонов больше, чем у любого другого, и каждый из них стоял на якоре в Кингз-Харбор в составе эскадры коммодора Стейнейра.

Это было достаточно плохо, но тот факт, что на галерах флота было установлено так мало пушек, был почти столь же плох. Каждый из кораблей Стейнейра нес от тридцати шести до сорока орудий. Пять галеонов установили в общей сложности сто восемьдесят четыре, которые представляли собой вооружение "кракенов" почти на пятидесяти галерах.

Дела обстояли не так плохо, как могло показаться, учитывая, что более трети всей артиллерии эскадры состояло из недавно спроектированных и отлитых карронад, но он, Кэйлеб и Симаунт почти уже исчерпали весь резервный запас "кракенов" флота.

Восемьдесят галер, которые королевский флот держал в постоянной готовности, могли бы обеспечить "кракенами" еще семь или восемь галеонов, и еще были пятьдесят галер резервного флота, которые они с Кэйлебом уже планировали лишить пушек. Но пятнадцати или шестнадцати галеонов, вооруженных пушками, было недостаточно, чтобы справиться с объединенными флотами врагов Чариса.

К счастью, в Чарисе были как медь, так и значительные залежи олова. Мерлин понимал, что рано или поздно - и, вероятно, еще раньше - у них не будет иного выбора, кроме как начать использовать железо (особенно учитывая ненасытный аппетит к меди в новых обшивках против бурильщиков и водорослей), но бронза на самом деле была лучшим сплавом для гладкоствольной артиллерии. Она была слишком мягкой, чтобы противостоять износу при нарезных снарядах, но зато была более эластичной и гораздо менее хрупкой, чем железо, что снижало вероятность разрыва бронзовых изделий с катастрофическими последствиями для всех, кто находился поблизости.