У рифа Армагеддон

Но его друзья, и не было смысла притворяться, что эти люди не стали именно такими, были гораздо более хрупкими, чем он. Он принял свое собственное потенциальное бессмертие, когда впервые проснулся в пещере Нимуэ и понял, кем он был. Но пока он не сблизился с Кэйлебом, Хааралдом, Грей-Харбором - всеми остальными чарисийцами, которых он знал и уважал, - он не понимал, насколько болезненным может быть бессмертие. Даже сейчас, он знал, он только почувствовал потенциал этой боли. За столетия, если бы он преуспел в миссии Нимуэ, он бы познал ее реальность, но он не спешил принять ее.

Даже если бы это не было фактором - а это было; он был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это - он также пришел к пониманию того, насколько важны Хааралд и Кэйлеб для выполнения этой миссии. Ему необычайно повезло найти короля и наследного принца, достаточно умных и ментально гибких, - и достаточно осознающих свою ответственность перед своим королевством, - чтобы принять то, что он им предложил. Даже с самой хладнокровной точки зрения, он не мог позволить себе потерять их.

И поэтому он поручил Сове использовать производственный цех в пещере Нимуэ для изготовления точных копий личных доспехов Кэйлеба и Хааралда. За исключением того, что вместо лучшей стали, которую мог изготовить Сэйфхолд, эта броня была сделана из боевой стали. Ни лезвие, ни пуля не могли пробить ее. Действительно, она выдержала бы большинство пушечных ядер, хотя кинетическая передача удара от чего-то подобного, несомненно, в любом случае убила бы его владельца.

Он уже заменил свою собственную броню королевского стражника. Не потому, что это было нужно ему, чтобы сохранить жизнь, а чтобы избежать неловких вопросов о том, почему он в этом не нуждался. Было бы гораздо проще объяснить - или отмахнуться - от пули, которая не пробила его нагрудник, когда должна была пробить, чем объяснить, почему дыра, оставленная той же пулей в его туловище, не кровоточила.

Но теперь он просил Кэйлеба принять то, что принц должен был считать его собственными "чудесными" доспехами. И каким бы гибким он ни был, Кэйлеб все еще был продуктом культуры и религии, которые на протяжении веков систематически программировали своих членов отвергать "запретные" знания под страхом вечного проклятия.

На несколько секунд между ними повисло молчание, а затем Кэйлеб криво улыбнулся.

- Думаю, что это одолжение, которое я могу оказать, - сказал он. - Ах, есть ли какие-нибудь особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой нашей новой броней?

- Единственная реальная вещь, о которой стоит беспокоиться, - сказал Мерлин, пытаясь - не совсем успешно - сдержать собственную улыбку облегчения, - это то, что она не заржавеет. Это может потребовать лишь небольшого творческого объяснения с вашей стороны. О, и вы, возможно, захотите быть немного осторожнее с лезвием своего нового меча. Оно будет довольно острым... и таким и останется.

- Понимаю. - Всего на мгновение выражение лица Кэйлеба снова стало пустым, но затем зарождающаяся пустота исчезла, превратившись в широкую мальчишескую ухмылку.

- Значит, я получу свой собственный волшебный меч, не так ли?

- В некотором роде, - сказал Мерлин.

- Я всегда хотел такой же. Я был моложе, чем сейчас Жан, когда впервые прочитал сказку о сейджине Коди и мече Хелм Кливер.

- Этот не совсем такой волшебный, - сказал ему Мерлин.

- Смогу ли я теперь перерубать мечи других людей одним махом? - спросил Кэйлеб со смехом.

- Вероятно, нет, - сказал Мерлин многострадальным тоном.

- Жаль. Я с нетерпением ждал этого.

- Уверен, что так и было.

- Ну, у него хотя бы есть название?

Мерлин сердито посмотрел на него на мгновение, затем рассмеялся.

- Да, Кэйлеб, - сказал он. - Да, на самом деле так оно и есть. Вы можете назвать его "Экскалибур".

- "Экскалибур", - медленно повторил Кэйлеб, обводя языком странно звучащие слоги. Затем он улыбнулся. - Мне это нравится. Это звучит как настоящий меч принца.

Мерлин улыбнулся в ответ юноше. Который на самом деле был не намного моложе, чем была Нимуэ Элбан, - напомнил он себе еще раз. Реакция Кэйлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.

В конце концов, он нашел применение медицинскому отделению производственного блока, которое Пей Ко-янг оставил Нимуэ. Он не смог бы предложить Кэйлебу или Хааралду антигероновую лекарственную терапию, даже если бы доверял самим лекарствам после стольких столетий. Было бы просто немного неловко объяснять то, что Кэйлеб бегал бы в девяносто лет, все еще выглядя двадцатилетним. Но он смог получить генетический образец тканей принца, и медицинское оборудование изготовило стандартную антигероновую нанотехнологию.