У Судьбы на Качелях

Свой мобильный телефон он теперь не выпускал из рук. Если звонок случался, когда Лиза и Гришка были дома, он закрывался в своем кабинете. Говорил тихо, дружелюбно и даже ласково, гораздо ласковей, чем со своими, домашними.

Появились деньги. Первоначалу немного. Потом больше: Антон повышал почасовую ставку. Он быстро втянулся в это дело. Лиза не узнала бы его — ни лицо, ни голос, если бы увидела, как он появляется на пороге чужих квартир с мягкой широкой улыбкой, с коробкой в руках — внутри машинка или кукла, в зависимости от обстоятельств (игрушки тоже оплачивались). С Гришей он всегда был строг и подарки дарил тоько по соответствующему случаю: день рождения, Новый год. Правда, подарки хорошие. Вот, компьютер, например. Долг за него уже месяц, как вернул.

Клиентура росла. Он теперь мог выбирать клиенток посостоятельнее. Эти матери-одиночки, если хорошо зарабатывали, то своему ребенку готовы были купить ВСЕ! Он навещал чужих детей, кого раз в неделю, кого раз в месяц — по договоренности. Случались посещения внеплановые: ребенок заболевал и хотел немедленно увидеть папу. Такие визиты стоили дороже. Вот так один раз он притащил в свой дом ветрянку. Гришка болел с высокой температурой, весь усыпался мелкими болячками, чесался и капризничал. Антон испугался и стал осторожнее, спрашивал по телефону, чем болеет Петя, Леня, или Маша.

— Антон, мне что-то кажется… — Лиза смотрела неуверенно. — Мне кажется, что ты к Гришеньке как-то. переменился.

— С чего вдруг? — недовольно отозвался Антон.

— Ну… мало играешь с ним… не читаете вместе книжки… Прогоняешь от себя, шпыняешь по мелочам. из детсада часто забываешь забрать, ребенок сидит там со сторожем.

— Ли-и-за… Я просто очень занят. Постоянно консультации, переговоры. Ну ты же сама видишь, — рассердился Антон. — А если видишь, зачем пристаешь?

— Но, Антоша… ты и ко мне переменился…

— К тебе?.. Да не переменился я, ни к тебе, ни к Гришке! Воображение у тебя разыгралось! Читаешь всякие сентиментальные романчики, потом мерещится не знаю что!

Лиза вышла. Антон проводил взглядом ее покачивающиеся полные бедра и уставился пустыми глазами в экран, на котором разлетались в разные стороны цветные воздушные шарики с детскими рожицами — такую заставку он себе недавно сделал. Она ведь права, больше, чем себе вообразила. Чем дальше я погрязаю в этой «работе», тем меньше…Нет, я вовсе не люблю их меньше, ни Лизу, ни Гришку, нет, нет! Просто меня… НЕ ХВАТАЕТ. На них не хватает.

Наулыбавшись и наигравшись с чужими детьми, наговорившись с ними и их мамами, Антон приходил домой выжатый, высосанный ими, их желаниями, требованиями. Он становился ПУСТ. И еще… эта Машенька и ее мама. Лена. Единственная клиентка, сохранившаяся из тех, первоначальных. Там кто уехал, кто замуж, и только Лена с Машенькой остались. Он уже денег не берет, какие там деньги. Но если Лена звонит, он идет. С подарком. Когда Антон встречается с большими светлыми беззащитными глазами Лены, с ним что-то происходит. И такие же глаза у Маши. Обе худенькие, беспомощные и улыбки одинаковые. И безмерная радость навстречу, с глазами, улыбками, и сразу чай пить, сидят втроем за круглым столом, уютно-семейно. Машенька откровенно счастлива. Лена тоже — сидит напротив, вся светится и часто поправляет тяжелый узел светло-русых волос на затылке. Они не могут скрыть свое счастье. И не пытаются. А он сам? Он охотнее всего ходит к ним. Хотя денег там не дают. Потому что он перестал брать. Но они ничего и не требуют. В других местах требуют и свои требования хорошо оплачивают. А эти две — большая и маленькая только сияют. И обе грустят, когда он уходит. Маша никогда не плачет, только глаза становятся большими-большими. Как у Лены. Вот влип, так влип. Конечно, я могу позволить себе такую «благотворительность», а дальше-то как? Дальше-то что? Эти ее волосы…Так и тянет подойти, вытащить шпильки и посмотреть, как это будет. но прежде погладить узел.

Тяжело задумавшись, Антон рассеянно вытащил из шкафчика свежее белье и пошел в душ, не взяв с собой телефон и даже не закрыв, как обычно, дверь кабинета. Он вернулся минут через пятнадцать, вытирая полотенцем мокрую голову, и застыл. Гриша, прижав двумя руками трубку к уху, недовольным голосом, по-взрослому говорил:

— Девочка, я же сказал тебе, что ты ошиблась номером, здесь нет твоего папы. Здесь только мой папа!

— Кто тебе разрешил брать телефон? Я тебе что говорил, что?! Никогда не бери!

— Но он же звонил, а тебя не было, — оправдывался Гриша. — Там какая-то девочка своего папу ищет. Я ей говорю, это наш номер, а она — я знаю, в этом номере мой папа живет. и хнычет. — Гриша насупился и убежал.