У Судьбы на Качелях

Как-то мама опять задержалась, позвонила, что обед в холодильнике. Отец разогрел курицу в бульоне и разложил по тарелкам. Обгладывая ножку, он поискал глазами — блюдечка на столе не было, мама всегда ставит ему — для «отходов». Отец бросил кость в мусорное ведро — не попал. Объел крылышко, бросил — снова не попал, как мне показалось, не очень старался. Некоторое время он задумчиво смотрел на кости возле ведра, встал. На стуле висел мамин голубой шелковый халат — она всегда утром торопится, и я много раз видел этот халат на стуле, и даже иногда сам убирал его в шкаф, зная, что отец любит порядок. Отец собрал все косточки со стола — я складывал в кучку, и с пола, и сунул в карман халата. Вытер жирные пальцы салфеткой и посмотрел на меня.

— Женщин надо учить. Всю жизнь. — Сказал он и вышел из кухни. В дверях обернулся и добавил: — И не смей доставать!

Я и не собирался. Я уже взял с подоконника книжку, и пачкать опять пальцы… да и не касается это меня, ни с какого боку.

Уже поздно вечером из своей комнаты я слышал ссорящиеся голоса, кажется, мама плакала. Неужели из-за испачканного халата можно плакать, отец ведь пошутил — залезешь в карман, а там. бр-р-р! Ха-ха!

Потом некоторое время (уже много позже) между родителями происходило что-то непонятное. Мама ходила с красными глазами, а отец часто вздыхал. Я случайно увидел — дверь в спальню была не совсем закрыта, как отец стоит перед мамой с опущенной головой, а она отвернулась с прижатым платочком к лицу. «Ну не могли, не могли мы себе позволить, — тихо бубнил отец, — одного бы вырастить, вытянуть».

Я, подумав, всё понял. Могли бы и меня спросить! А вообще-то правильно, маме скоро сорок, старая уже. Маленький ребенок, плач по ночам. Хорошо бы иметь брата, но не новорожденного, а чтоб сразу уже лет пять, или семь. Так это когда было бы! Отец всегда поступает правильно, он знает, как лучше. Не зря ведь большим начальником работает. А мама — простой бухгалтер. Женщины не способны на что-то большое. Даже красивые. Маша-училка, такая вся из себя — принцесса! — а всего лишь обыкновенная учительница. И все учителя, кроме физкультурника — женщины. А директор школы — мужчина. Все они — и красавицы, и уродины — внизу, а мужчины, как и положено — наверху. И так ведь во всем! Я представил Машу в некотором, известном ракурсе — с собой! — и хихикнул. Фантастика! Она ведь с виду сама непорочность. Картинка сразу растаяла, и вместо нее возникла другая: Нина и я. Ну, это уж вообще! А все же, как э т о на самом деле происходит, как со мной будет происходить, когда я… Умру на месте от страха! Ну, в ближайшее время такая смерть не грозит. У Нинки родители кошмарно строгие, даже в кино на вечерний сеанс не пускают. Ретрограды! Знали бы они, что уже полкласса в любовь играют. Конечно, пацаны больше говорят, чем делают, хвастают почем зря, а девчонки изображают на лицах полную непорочность, как у Маши. Левка сказал, что э т и м можно заниматься, когда надумаешь жениться. Ха-ха, долго ему ждать, рыжику толстогубому, придется. А сам так и пялится на фигуристую Нинку, нагло пялится. Не дождешься, хотя ты и друг мне, меня тут не объедешь, не дам! Надо бы мне с Нинкой посмелее быть, с женщинами надо поступать по-мужски. Чтобы с младых ногтей поняли, кто есть кто в этом мире.

На контрольную по математике должен был придти директор. Спрашивается — зачем? Сидит то в одном классе, то в другом. Чего интересного — смотреть, как пишут контрольные. Ну да, чтобы не списывали, училка за всеми не углядит. Но ведь скучно-то — просидеть целый час! Надо Владим Владимыча как-то развлечь — добрый дядька, не вредный, но всегда такой серьезный.

Я подложил Нинке на стул с десяток кнопок, не меньше, выбрал самые крупные. Нинка чуть не опоздала на контрольную, уже и Владим Владимыч сидел на последней парте, как раз за мной, она плюхнулась на стул и… ни гу-гу! Пишет свой вариант, только голову поднимает: еще раз условие задачи на доске посмотреть — и снова пишет. Неужели терпит?

Нинка первая сдала работу и вышла из класса. Я перегнулся вперед: одна кнопка лежала сиротливо, да и то на краю стула, острием вниз. Я глянул на Левку — он просматривал свои листки, а на щеках красные пятна. Ясно, что не от трудных задачек, для него трудностей в математике нет. «Ты?» — спросил я. Он поднял на меня коричневые глаза и только моргнул. Спасатель чертов! (или — спаситель?) Другому дал бы в рожу, а Левке что-то не хочется. Да и повод слишком мелкий.

По контрольной я получил двойку. Решал ведь задачи вполглаза, сначала ждал, что Нинка заорет и вскочит, потом думал, что она стоически терпит и стал ее жалеть. Всё из-за Левки. Моя двойка на его совести. Я так ему и сказал. Он только ухмыльнулся в толстые губы. Наверно, зря я ему в рожу не дал.