У Великой реки. Битва

– Это Угорь. Скользкий, как та самая рыба, такой же вертлявый, но знает почти все в городе и почти всех. Может о многом рассказать за денежку. Только ему никакой информации о себе не доверяйте.

– А то ее кому-то другому расскажет за денежку?

– Именно так, господин хороший, – улыбнулась она.

– А такое имя, как Велер Алан, говорит тебе о чем-нибудь?

– Говорит, – кивнула девица. – Заходит сюда такой господин. Из тех, с которыми мало кто связаться решится.

– А почему?

– Да всякое о нем говорят, не буду повторять, – пожала она могучими плечами. – Серьезный господин, короче.

– А попробуй повторить все же, – сказал я и щелчком толкнул по столу к ней еще одну монету.

Она так же щелчком оттолкнула ее обратно и сказала:

– Не знаю, что там правда, а врать не хочу. Серьезный человек – и все тут.

– Часто бывает?

– Часто. Не каждый день, но раза два-три в неделю заходит, если в городе.

– Один?

– Считайте, что один. С ним помощник ходит. Пало, из островитян, что с Южного океана. Вроде охраны, но он скорее для мебели, если вы поговорить хотите. Слова от него не слышали.

– Сегодня не было его?

– Нет. Да и рано еще для господина Велера. Он через часок зайдет, не раньше. А может, и не зайдет.

– Ну спасибо, просветила, – сказал я, одобрительно похлопав ее по крепкой руке. – Там мой друг тебе что-то сказать хочет.

Я кивнул на продолжавшего пребывать в ступоре Орри.

– Этот-то? – слегка насмешливо спросила девица.

– А что? – неожиданно обиделся гном, которого насмешка вывела из ступора. – Чем плох?

Он даже подбоченился, хоть у гномов в силу комплекции это плохо получается.

– Да ничем! Просто есть у меня уже один такой, за стенкой ружьями торгует, – захохотала она.

Орри сник и замолчал, уткнувшись в кружку. Обломался наш шкипер по самое не могу. А девица направилась к кухне, и я не отказал себе в удовольствии треснуть ее по могучему заду – в аборигенских кабаках из правил хорошего тона это не выбивается. Если кто не хочет, чтобы его любезную по заду шлепали все, кому не лень, не пускает ее кружки с пивом в трактирах разносить. А раз можно, то пожалуйста. Правда, ощущение было такое, словно по скале ударил. Девица даже не среагировала, а ладонь заныла.

Я налил себе пива, глотнул как следует. Отлично! Настоящее царицынское даже с тверским не спутаешь. Если боги в своих чертогах вообще пьют пиво, то берут его в Царицыне. Иначе и быть не может.

– Как пиво? – поинтересовался я у Орри, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей. Пиво гномы любят чуть ли не больше, чем люди.

– Хорошее, – кивнул он и вылил куда-то себе в бороду не меньше половины кружки.

Громкий глоток возвестил, что гном мимо рта не промахнулся. А то у них на первый взгляд и не поймешь.

– Хорошее, – еще раз сказал он. – То что надо после таких приключений. Что дальше делать будем?

– Попробую поговорить с народом. Может, и узнаю, что здесь за дела творятся. К охотникам подойду, и с тем склизким, который Угорь, пообщаюсь.

– И я пообщаюсь! – неожиданно вскинулся Орри, глядя куда-то мне через плечо. – Про свой задаток еще раз спрошу и вообще познакомлюсь.

Я оглянулся и увидел рыжего оружейника, заходящего в трактир. Видать, закрыл свою лавочку и тоже на пивко потянулся. Ну и славно – глядишь, гномы найдут общий язык, если из-за девки-подавальщицы не передерутся. Хотя гномы друг с другом дерутся из-за дел серьезных, если, например, один подвергнет сомнению мастерство другого или в чем другом столь же серьезном не сойдутся. А из-за девки, да еще и не гномы, – ни в жизнь. Поэтому я спокойно оставил Орри за столом, а сам встал и направился к продолжающему неряшливо лакать пиво Угрю.

Пройти пришлось через весь зал, но внимания никто на меня не обратил. Компания у очага о чем-то громко разговаривала на великореченском,[60]

шумела, хохотала и бренчала кружками, остальных вообще почти не было слышно. Угорь заметил мое приближение, но виду не подал. Я подошел к нему, не говоря ничего, переступил через лавку у стола и сел напротив, поставив свою кружку перед собой.

– Милость богов, – сказал я ему стандартное приветствие.

– Над вами милость, – ответил он, равнодушно глядя на меня блеклыми, слезливыми глазами с желтыми белками любителя дурь-травы.

– Разговор есть, – сказал я, положив руки на стол.

– На сухую? – притворно удивился он, показав мне свою огромную, но почти пустую кружку с крышкой.

– На мокрую, – буркнул я и сделал знак трактирщику за стойкой, чтобы тот послал еще кружку Угрю. Трактирщик махнул в ответ рукой, показывая, что понял.

– Разговор есть, – повторится.

– О чем?

Какой-то весь нечистый, скользкий, все время двигающийся, с убегающим взглядом и прыщавым лицом, Угорь вызывал отвращение. Его грязноватые пальцы с уродливыми выпуклыми ногтями, с траурной каймой под ними, секунды не оставались на месте, все время вертя пивную кружку, без надобности трогая и сминая ткань рукавов куртки, поправляя воротник. Мерзкая личность, короче. Таких как видишь, сразу бить хочется.

– Интересуюсь знать, – загогулисто начал я, – кто нанял большинство вольных отрядов недавно и на какую работу?