Убежище

— Они обнаружили там нечто ужасное. В подвале дома оказалась настоящая лаборатория с великолепно оборудованной операционной и самыми современными хирургическими инструментами. Этот доктор проводил там эксперименты, которые… — Он помолчал, будто подыскивая слова, и по лицу его пробежала гримаса боли. — Он экспериментировал над людьми. Над молодыми и старыми, женщинами и мужчинами, над детьми…

Миа вся похолодела от страха за мать.

— Несчастные жили в камерах подвала, и незадолго до рейда их казнили, всех до одного, представляете! Неподалеку от его поместья прямо посреди поля мы обнаружили общую могилу, куда они сбрасывали обнаженные трупы. У некоторых отсутствовали разные части тела, у многих на теле имелись послеоперационные швы, а порой пленников швыряли в яму, даже не потрудившись зашить разрезы, сделанные во время операции, чтобы извлечь то, что его интересовало. В подвале нашли заспиртованные органы и огромное количество крови в банках, которыми были набиты холодильники. В лаборатории имелись и более страшные находки, от описания которых я вас избавлю. Он использовал людей как подопытных кроликов и просто выбрасывал то, что ему не нужно. Похоже, всем необходимым его снабжал Саддам. — Корбен помолчал, очевидно, отгоняя от себя страшные воспоминания. — А это, — он указал на изображение уроборос, высветившееся на экране, — было вырезано на стене в одной из камер.

Ощутив во рту вкус крови, Миа поняла — она бессознательно прокусила губу насквозь.

— Какими же экспериментами он занимался?

— Точно мы не знаем. Но принимая во внимание интерес Саддама к поиску эффективных средств массового уничтожения людей…

Миа посмотрела на него округлившимися от ужаса глазами.

— Вы думаете, он работал над биологическим оружием?!

Корбен пожал плечами.

— Его работа, эти трупы, поддержка его Саддамом — все это держалось в тайне. Сложите все вместе, и вы поймете — он искал вовсе не способы лечения рака.

— Но почему на стене вырезан такой символ? — спросила Миа, не отводя взгляда от экрана ноутбука.

— Мы не знаем. Нам удалось найти в Багдаде людей, которые с ним сталкивались. Я разговаривал с торговцем древностями и с человеком, курировавшим Национальный музей. Судя по всему, этот человек, хаким, как они его называют, очень интересовался историей Ирака, в особенности древней. Они говорят, он отлично ее знал и постоянно разъезжал по всему региону. Когда они прониклись ко мне доверием, то признались — хаким велел им отыскивать в старинных книгах и рукописях любые упоминания про уроборос.

— Что они и делали, да?

— Верно, — подтвердил Корбен, — но ничего такого не нашли. Тогда он потребовал от них не прекращать поиск и расширить его круг за пределы Ирака. Они повиновались, ведь он был буквально одержим этим символом и обоим внушал настоящий ужас.

— И все их поиски ничего не дали, да?

Корбен покачал головой.

— А теперь он хочет получить книгу… — Миа связала в уме все ниточки. — Выходит, этот… этот доктор все еще где-то там.

Он кивнул.

— И выдумаете, маму похитили по его приказу? — страстно желая услышать возражение, спросила она.

Суровый взгляд Корбена лишил ее хрупкой надежды.

— Через несколько недель после того, как обнаружили страшную лабораторию, следы хакима затерялись где-то на севере от Тиркита, и с тех пор мы ничего о нем не слышали. Принимая во внимание тот факт, что Эвелин занималась изучением символа уроборос, а также особую жестокость, с которой кто-то стремится захватить иракские древности, я считаю вполне вероятным, что либо она находится у него, либо ее удерживает человек, каким-то образом с ним связанный.

Миа окончательно упала духом. Судьба матери, оказавшейся, как она считала до того, в руках обыкновенных контрабандистов, вызывала у нее сильную тревогу, но теперь… Теперь она даже думать боялась о ее дальнейшей судьбе.

Она уронила руки на колени, перед глазами поплыли радужные круги. Как будто сквозь толстое одеяло она слышала, как Корбен набирал какой-то номер по мобильнику, отдаленные гудки в трубке, потом щелчок выключенного телефона. Постепенно туман вокруг нее рассеялся, она пришла в себя и догадалась, что Корбен снова пытался соединиться с Рамезом. Тряхнув головой, она без обиняков высказала ему внезапно возникшую у нее мысль:

— Принимая во внимание шумиху в газетах по поводу оружия массового уничтожения и то, что вам известно о хакиме, я подумала бы, что им занимается достаточно большая группа агентов, включая и вас самого. Ведь его арест является крайне важной и неотложной задачей, разве не так?

— Точнее сказать, являлась, — помрачнев, поправил ее Корбен. — Но теперь на это смотрят иначе. Помните притчу про пастуха, который все кричал: «Волк! Волк!»? Вот и мы слишком часто заявляли, что в Ираке ведутся работы по поиску оружия массового уничтожения, но ничего такого не нашли, и в результате общественность перестала на это серьезно реагировать. Мы сами виноваты, но больше о нем и слышать не хотят. А поскольку сейчас наша главная цель — развязаться с Ираком, то на это перестали выделять средства и людей.