Убийственно жив

Потом его повели к отделанной мрамором стойке высотой по шею. За ней сидел пухлый, коротко стриженный мужчина. Табличка «охрана», черный галстук заколот золотой булавкой английской команды регбистов, которую Бишоп, держатель акций Твикнема,[28] тут же узнал.

На голубом видеомониторе перед компьютером, находившемся чуть ниже уровня его глаз, он прочел:

«Брайтонский центр предварительного заключения. Не позволяйте прошлому преследовать вас. Полиция предлагает вам признаться в ранее совершенных преступлениях».

Брэнсон изложил тюремному полицейскому обстоятельства ареста Бишопа. Потом мужчина в рубашке с короткими рукавами, сидя на возвышении, ровным, лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Я тюремный офицер, мистер Бишоп. Вы слышали сказанное. Я убедился в законности и необходимости вашего ареста. Санкционирую содержание под стражей в целях получения и сохранения доказательств и вашего допроса по делу.

Бишоп кивнул, упустив момент для ответа.

Тюремщик протянул ему желтый сложенный бланк с заголовком:

«Полиция Суссекса. Уведомление о правах и обязанностях».

— Это может вам пригодиться, сэр. Вы имеете право уведомить кого-либо о своем аресте и видеться с адвокатом. Желаете, чтобы мы предоставили вам нашего адвоката, или у вас есть собственный?

— Будьте добры позвонить мистеру Гленну Мишону и передать, что я не приду сегодня к обеду.

— Его номер?

Бишоп продиктовал номер, потом сказал:

— Мне хотелось бы поговорить со своим поверенным Робертом Верноном из адвокатской конторы «Эллис, Черрил и Анселл».

— Я сделаю эти звонки, — кивнул полицейский. — Тем временем поручаю арестовавшему вас сержанту Брэнсону произвести обыск.

Бишоп с ужасом увидел, как Брэнсон вынимает латексные хирургические перчатки. Обыск начался с головы. Когда сержант положил в лоток очки для чтения, Бишоп воскликнул:

— Эй! Они мне нужны, я без них читать не смогу.

— Простите, сэр, — ответил Брэнсон, — я должен их изъять ради вашей же безопасности.

— Но ведь это смешно!

— Возможно, попозже вам позволят их держать при себе, а пока они отправятся на хранение вместе с другими вашими вещами.

— Что за глупости, черт побери! Я ни в коем случае не собираюсь покончить с собой. Как я прочту без очков этот чертов документ? — Он отшвырнул инструкцию.

— Если у вас проблемы со зрением, я попрошу кого-нибудь прочесть ее вам.

— Слушайте, давайте говорить разумно!

Игнорируя просьбы Бишопа вернуть ему очки, Брэнсон забрал ключ от номера в отеле, бумажник, мобильный телефон, «блэкберри» и выложил все на поднос. Тюремщик записал каждую вещь, пересчитал деньги в бумажнике и отметил сумму.

Брэнсон снял с пальца Бишопа обручальное кольцо, наручные часы фирмы «Марк Жакоб», медный браслет с правого запястья и тоже положил на поднос.

Тюремщик протянул Бишопу бланк с перечнем его собственности и шариковую ручку для подписи.

— Слушайте, — сказал Бишоп, подписываясь с явной неохотой, — я рад оказаться здесь и помочь вам в расследовании. Но это смехотворно! Вы хотите лишить меня всех орудий труда. Ради бога, мне необходима электронная почта, телефон и очки!

Не обращая на него внимания, Гленн Брэнсон обратился к тюремному офицеру:

— Ввиду серьезности преступления, к которому, возможно, причастен подозреваемый, мы просим разрешения обыскать его одежду.

— Разрешаю, — кивнул тюремщик.

— Это что еще за хреновина? — рявкнул Бишоп. — Что вы тут…

Брэнсон с Николлом подхватили его под руки с обеих сторон, вывели в очередную зеленую дверь и двинулись по наклонному полу между кремовых стен с красной лентой сигнализации слева по всей длине, мимо желтой таблички с предупредительным треугольником и крупной надписью: «Идет уборка», затем свернули за угол в коридор с камерами.

При виде тюремных дверей Бишоп впал в панику:

— Я… У меня клаустрофобия…

— За вами круглосуточно будут присматривать, сэр, — вежливо сообщил Ник Николл.

Они посторонились перед женщиной, которая везла тележку с замусоленными обтрепанными книжками в бумажных обложках, и остановились у полуоткрытой двери.

Гленн Брэнсон распахнул створку шире, вошел. Николл, крепко держа Бишопа под руку, последовал за ним.

Первое, что поразило шагнувшего в камеру Бишопа, — это всепоглощающий липкий запах дезинфицирующих средств. Он растерянно осматривал маленькое вытянутое помещение. Разглядывал кремовые стены, коричневый пол, такую же жесткую скамью, как в приемной, покрытую такой же облицовкой «под гранит», как загородка в круглом зале, на которой лежал тонкий голубой матрас. Он посмотрел на зарешеченное окно, едва пропускавшее свет, за которым вообще ничего не было видно, на потолочное зеркало наблюдения, укрепленное в недосягаемости и повернутое к двери, камеру видеонаблюдения, тоже недосягаемую, нацеленную на него, и словно вдруг перенесся во владения «Большого брата».[29]